впрочем, что хуже – это или превратить старое здание в роскошные апартаменты для богатеньких.
– Что ты такое сказал? – удивился Маклин.
– Да то, что печально видеть, как застройщики, у которых только деньги на уме, потрошат старинные здания. Те люди, что построили их в свое время, истинные предприниматели, они создали сам этот город и его благосостояние, вдохнули в него жизнь. И что там сейчас? Сплошные камеры наблюдения да колючая проволока. Въезд во двор по пропускам. Все наоборот, здания высасывают жизнь из города.
– Забавно, я это уже второй раз за сегодня слышу.
– А в первый раз от кого?
– Я разговаривал с комендантом фабрики. Старикашка совсем из ума выжил, твердит, что здание само себя сожгло, лишь бы не стать апартаментами. Типа как самоубийство.
Фил подавился пивом, из носа и рта у него полезла пена. Маклину пришлось хлопнуть его пару раз по спине, пока тот не перестал кашлять и не восстановил дыхание.
– Так и не научился пить, приятель!
– Нет, но это же бесподобно! Здание-самоубийца! Где ты только, Тони, таких старичков находишь?
– Места надо знать.
– А в Абердине ты что делал? – Голос Фила все еще звучал выше, чем обычно. Маклин нахмурился. Он надеялся как-то избежать этой темы, что, впрочем, было совершенно бессмысленно. Информация вот-вот попадет в новости, и уж его-то лучший друг имеет право узнать раньше остальных.
– Андерсон мертв, – ответил он. Потом рассказал Филу подробности.
Глубокая ночь. Маклин шел домой из паба по практически безмолвному городу. Через парк «Мидоуз» изредка проносились одинокие такси, долетали крики пьяниц-полуночников или накатывал отдаленный рокот – словно общий пульс сотен тысяч горожан. Маклин глубоко вдыхал морозный воздух и изо всех сил старался не думать о Дональде Андерсоне и Одри Карпентер. Однако земля продолжала барабанить по крышке гроба на продуваемом всеми ветрами абердинском кладбище. И белое мертвое лицо все еще смотрело на него со стола патологоанатома. А выпитое пиво не позволяло сознанию уцепиться за тонкие, фарфоровые черты этого лица, и оно превращалось в другое лицо, в другом времени.
Он уже копался в кармане, пытаясь найти ключи, и тут наконец осознал, что именно беспокоило его с того момента, когда он свернул на свою улицу. Маклин втянул носом воздух: поблизости что-то горело, издавая знакомый, острый, откровенно противозаконный запах. Он оглянулся – рядом никого не было. На другом конце улицы прошуршал припозднившийся автобус; когда он затих вдалеке, стало слышно приглушенное потрескивание пламени. Маклин шагнул назад от дверей, поднял глаза на окна своей квартиры. В темных стеклах отражались лишь слабо светящиеся тучи, но какое-то движение заставило его перевести взгляд на этаж ниже, на другую сторону здания.
Эту квартиру всегда снимали студенты; казалось, лица соседей менялись чуть ли не каждый месяц. Нынешние жильцы по крайней мере не имели привычки подпирать входную дверь камнем, чтобы всякий раз не спускаться
