за столом и его, напротив, без тарелки.
Он еще раз просит его извинить.
Потом приближается к ней, повторяет, что ему очень жаль.
Сандрина робко начинает себя уговаривать: все нормально, ничего страшного. Она знает, что в последние дни она сама не своя, а он тем более. Она знает, что случившееся выходит за рамки обычного. Ей надо сделать над собой усилие. Иначе она все испортит.
Он кладет горячую сухую руку ей на шею. Она на мгновение прикрывает веки, вспоминает, как он в первый раз таким образом к ней прикоснулся, вспоминает ощущение принадлежности, места под солнцем, вспоминает, как этот простой жест отозвался во всем ее теле. В памяти всплывает и другое сладкое воспоминание: они идут по улице и он приобнимает ее сзади за шею, от этого она чувствует себя изящной, стройной, желанной. Да, желанной – раз мужчина вот так ее держит, раз мужчина хочет, чтобы она была под рукой. Раз мужчина хочет показать прохожим, витринам, деревьям, что это его женщина. Ну же, постарайся, сделай усилие. У него нежные шелковистые пальцы, и Сандрина приходит в себя; она втягивает в легкие воздух, с трудом восстанавливает дыхание и спрашивает себя, как долго она не дышала.
Мне жаль, говорит он еще раз, опускается на пол, кладет голову на колени Сандрине и обхватывает ее ноги. Она растеряна, он тоже растерян, они оба растеряны, это ужасно, но вместе – это главное.
Раздается легкий шорох – Матиас осторожно ступает по мраморным плиткам первого этажа. Его отправили наверх делать уроки, чтобы взрослые могли поговорить. Сандрина надеется, что мальчик ничего не слышал, пока не вспоминает о разбитой тарелке, об острых осколках на полу. Она вздрагивает и говорит:
– Осторожно, не ходи сюда, тут разбилась тарелка.
Она встает, увлекая за собой мужа, и начинает суетиться, щетка, совок.
– Надень тапочки, Матиас, вдруг что-то осталось. – И, чтобы успокоить ребенка, добавляет: – Это я виновата, я уронила тарелку, когда накрывала на стол.
В несколько мгновений осколки выбрасываются, порядок восстанавливается, Матиас сидит за столом, его отец награждает Сандрину нежной улыбкой, он явно тронут ее маленькой ложью, ее желанием избавить его от объяснений, пощадить его. И он говорит:
– Так что ты нам приготовила, а? Пахнет вкусно.
Во время ужина не все хорошо, но лучше, чем было до него.
Вечером Сандрина укладывается в постель в короткой ночной рубашке; она держит в руках книгу, но продвинуться ей не удается, она пробегает глазами одну и ту же страницу два раза, десять, тридцать. Муж подождал, пока Матиас ляжет спать, чтобы позвонить Анн-Мари, и до Сандрины из гостиной доносится часть разговора; она слышит глухое бормотание и говорит себе: это последнее, что слышат те, кто гибнет под обломками после землетрясения.
Наконец он приходит в спальню, но она не отрывает глаз от книги; она поняла, что вопросы все только усложняют, нужно подождать, когда он будет готов поговорить. Она ждет и под одеялом с остервенением
