шестое чувство, а Чечня приучила меня ему доверять.
– Таня, подойди сюда пожалуйста, – попросил я.
А затем добавил, обращаясь к несостоявшемуся маньяку:
– Ну и зачем ты хотел ее изнасиловать?
Ростислав Викторович Борисов явил миру глаза по пять копеек.
– Я? – переспросил он.
Танька нервно хихикнула.
– Нет, я! – рявкнул я. И добавил, уже мягче: – Совсем ничего не помнишь?
– Совсем ничего, – подтвердил Ростислав.
Я встал, отряхнулся, подобрал сумку и пошел вверх по лестнице. Поравнявшись с Танькой, я тихо шепнул ей на ухо:
– Пистолета не было. Поняла?
Танька быстро кивнула, но по выражению ее лица было ясно, что ничего она не поняла. Я выразился яснее:
– Если скажешь ментам про пистолет, я расскажу про Рубена Эммануиловича.
– Какого еще Рубена Эммануиловича? – теперь она точно ничего не понимала.
– У мужа спроси, – сказал я и пошел к своей квартире.
Перед тем, как открыть дверь, я наклонился и подобрал с пола голубой пластмассовый пистолетик.
– Ментов вызывать? – спросила Танька.
– Сама решай, – отозвался я и закрыл за собой дверь.
Первая мысль, посетившая мою многострадальную голову, была безумна. Я подумал, не вызвать ли ментов. Но что я им скажу? Юный балбес, отмороженный в самом прямом смысле этого слова, пытался изнасиловать мою соседку, а потом угрожал мне игрушечным пистолетом, из которого выстрелил в потолок, с потолка осыпалась побелка вкупе с лампой, а бетон стал рассыпаться в цементную пыль. Кстати, как там процесс идет?
Я посмотрел в глазок и увидел, что процесс завершился, цемент с потолка больше не падает. И то хорошо.
Нет, менты отменяются. Не нужно делать три попытки, чтобы угадать, куда меня отправят после такого рассказа.
Вспомнился рассказ сатирика Задорнова, как они с Якубовичем напились до свинского состояния, стали кататься на лыжах по лестнице и сшибли бабку, выходившую из лифта. Бабка вызвала скорую, а когда врачи узнали, что ее сбили Задорнов с Якубовичем на лыжах, ее тут же отправили в психушку. А на следующий день в психушке была немая сцена, когда туда приперлись похмельные виновники торжества с цветами и извинениями. Нет, такое шоу нам точно не нужно.
Я осторожно взял пистолет в руку и повертел туда—сюда. Никакого предохранителя не видно, что пугает. И тут меня посетила вторая безумная мысль.
Я пошел на кухню, снял с подоконника цветочный горшок, установил в центр обеденного стола, взял пистолет, направил его на цветок и, чувствуя себя пациентом больницы имени Кащенко, нажал на спуск. Ничего не произошло. Я отпустил спусковой крючок и перевел дыхание, которое, оказывается, до того задержал.
С цветка стали опадать листья. Они увядали прямо на глазах,
