для тысячи детей. Вот как это выглядело. Остров имел пятьдесят миль в поперечнике и уж точно больше походил на колдовскую страну или дивную выдумку, чем на обыденную реальность. Некоторым частям острова зловещее великолепие придавали острые скалы, стремительные потоки и ревущие водопады; там и сям высился расколотый молнией или засохший от старости дуб, и, словно в напоминание одинокому путнику о том, каким был когда-то дряхлый исполин, вкруг серого ствола вился молодой побег. В других частях зеленела трава, ручьи журчали средь цветущих лужаек или приветливых лесов, в которых, по слухам, обитали феи. По опушкам вышитым ковром пестрели лиловые и желтые примулы, а воздух был напоен сладким ароматом полевых цветов и звенел от голосов кукушки и горлицы, от звонких трелей дрозда.
Особой примечательностью дворцовой школы был превосходный большой парк; красивое чередование холмов и долин разнообразило ландшафт, который без этого мог бы показаться несколько монотонным. Холмы венчались тенистыми рощами, по равнинам вились чистые ручьи, орошая берега, так что их зелень становилась еще пышнее; прозрачные озера, над которыми нависали плакучая ива, изящная лиственница, величественный дуб и вечнозеленый лавр, поблескивали, словно оправленные в изумруд зеркала некоего исполина. Утверждали, что часто, когда все затихает, над самым красивым из этих озер слышится волшебная музыка, и крохотная барка сандалового дерева, с янтарной мачтой, шелковыми вантами и парусами, с веслами слоновой кости скользит по безбурной глади; ее миниатюрные пассажиры собирают кувшинки, а затем, пристав к берегу, расправляют прозрачные крылышки и пропадают при звуке человеческих шагов, словно утренний туман под лучами солнца.
Над прекрасной рощей морозника и вьющейся жимолости встает величавый беломраморный дворец, чьи изящные колонны и высокие башенки кажутся творением могущественных джиннов, а не слабых человеческих рук. Поднявшись по мраморным ступеням, вы через парадные двери попадаете в огромный зал с коринфскими колоннами белого мрамора. Посреди зала колоссальная статуя держит в каждой руке по хрустальной вазе, из которой бьют водяные струи; рассыпавшись мириадами алмазов и жемчугов, они падают в чашу чистого золота и уходят в отверстие, чтобы вновь забить в других частях парка искристыми фонтанами. От них берет начало множество ручейков, питающих реку, которая бежит в океан.
Дальний конец зала украшают апельсиновые деревья с золотыми плодами и благоуханными цветами, часто на одной ветке. Из зала вы попадаете в другой роскошный и просторный покой, где стены задрапированы малиновым бархатом, а под высоким куполом висит прекраснейшая люстра червонного золота с подвесками из чистого хрусталя. Два камина палевого итальянского мрамора стоят по противоположным его стенам; колонны у них рифленые, а их коринфские капители увиты золотыми венками. Отсюда можно пройти в комнату поменьше, но чрезвычайно изысканную, с маленькими колоннами белого мрамора; диваны здесь обтянуты голубым бархатом, расшитым серебряными цветами.
А теперь от великолепных залов и роскошных гостиных я должна перейти к описанию сцен совершенно иного рода. В зале с фонтаном, за статуей, есть маленькая дверца, скрытая портьерой белого шелка. Она открывается в каморку с огромной железной дверью в дальней стене. Дверь эта ведет в длинный темный
