или ощущение прикосновения трудно назвать образами, то вряд ли можно полагать, что наш внутренний мир постоянно заполнен «образными картинами». Кстати, научиться визуализациям не так-то легко, особенно человеку рационализированной европейской культуры, постоянно живущему в «кристаллизациях слова». Нередко «образы» просто не возникают, а идет какой-то иной процесс, причем не одним, а, по меньшей мере, двумя потоками: вполне возможно, думая об одном и даже облекая это в слова внутренней речи, параллельно думать о совсем другом, не говоря об этом словами и не созерцая наглядных образов, но в то же время в отчетливо-смысловой форме.
Суть именно в том, что слова и образы, это, возможно, самые простые наглядные и «предметные» составные внутреннего мира, в некотором роде «интроецированные объективации», тесно связанные со всем внешним, с миром вещей и существ, с тем самым хайдеггеровским «сущим», которое, несомненно, до определенной степени отражается во внутреннем мире, но не «соприродно» ему. Внутренний мир включает в себя помимо целостных и твердо очерченных слов и образов еще множество вероятностных, размытых, тонких, едва уловимых и в то же время синтетических форм бытия смысла. Это прежде всего, – и как тут снова не вспомнить Э. Гуссерля – смысловой поток, где очевидны не только и не столько «картинки», сколько сами смыслы. Это некие паттерны, подвижные, конфигурации, хотя и не обладающие внешней формой, позволяющие нам «с очевидностью усмотреть» – что к чему. Они мгновенно отвечают нам и на вопрос «зачем?» и на вопрос «как?» и на вопрос « в каком контексте?». Они не равны образным картинам или словам, но отстраиваются от них, опираются на них, парят над ними, наполняют их. Смысловое схватывание похоже в чем-то на превращение плоскостного изображения в объемное: ничего не значащее и даже не идентифицированное ни с чем изображение превращается в целый мир, богатый разнообразный и вдохновляющий.
Смысловое континуальное движение мысли не отделено от других компонентов внутреннего мира и от человеческой телесности, без которой мы никак не можем обойтись в нашей эмпирической реальности. Поэтому мне очень близко высказанное И.А. Герасимовой понимание мышления как «чувствующего». Она пишет: «…чувствующее мышление – мышление, способное к мгновенному распознаванию (эмоциональному отклику, ритмическому резонансу), пониманию сущности ситуации, смысла символа. Чувствующее мышление как субстанцией пропитано осознанностью»22. Интересно, что на сложное сплетение во внутреннем континуальном потоке смысловых и эмоциональных моментов обычно указывают исследователи эстетического опыта, как, например, М. Дюфрен, писавший об «аффективном априори».
Смысловые паттерны внутреннего мира находят свое проявление в том числе в субъективных телесных ощущениях, в настроениях и состояниях, которые окружают и пронизывают «кристаллические структуры» сознания. Знаменитый феноменолог М. МерлоПонти стремился найти истоки смысла
Герасимова И.А. Сознание и бессознательное в творческой самореализации //И.А. Бескова, И.А. Герасимова, И.П. Меркулов Феномен сознания М. 2009. С. 165.
