в архивы лет,
Пусть будет шуткой не задет,
Его перефразирую я строки.
Пусть, может быть, не очень и глубóки,
Но нету в том какого-то порока,
Ни слов вещающих пророка.
Немного слог я изменю,
Вставать не буду на колени:
«Английский бы выучил
Только за то,
Что пел на нём в «Битлз»
Джон Леннон».
Гитары чувствами поют,
А голоса им подпевают,
Как будто муза затевает
Всем дать заботливый уют.
Что было, то прошло:
Печали и невзгоды,
Тяжёлых тонн былые годы
Вчера внезапно отошли.
Дни встреч с подругою ушли,
Вставай, идти пора,
Всё было «Yesterday» – Вчера.
Всю ночь бы слушал до утра
Как шепчет колыбельная игра,
Как мать баюкает ребёнка,
Ласкает кошечка котёнка.
Любовный аромат витает в марте —
Так бархатисто мягко пел
Души добрейшей
Пол Маккартни.
15
Лишь чуть птенец расправит крылья,
Он словно пойманный беглец.
И вместо широты раздолья
Хлебать ему солдатских щец.
Военной нивы хлебопашец,
О волосах своих грустя,
Немного времени спустя
Отведал много грубой каши.
Ему поклон сочувствий наших,
Как видно, вовсе не шутя,
С Советской Армией столкнулся,
В арык застойный окунулся.
Ему бы просто улыбнуться,
Умыть лицо от порчи гнойной,
Ходить всегда походкой стройной,
Держать себя всегда достойно.
Но слаб ещё романтик неразумный
От страхов, унижений непристойных
Головушку совсем повесил буйну,
И было от чего:
Бессмысленный режим муштровки,
До пота тела тренировки —
Всё было б ничего.
Но злость сержанта для чего?
Чтобы все слушались его?
Орёт неудержимым матом,
Поддержанный начальником-комбатом.
Язык из грязи каждый день,
Как плесень на дубовый пень,
Слоями налипает
И смрадной горечью воняет.
И это всё, что есть в учебке,
Как-будто ты в тюремной клетке.
И странно, что из офицеров
Немало думающих сэров,
Отваги, мужества полны,
Как раз что нужно от бойцов,
Достойных памяти отцов.
