восприятия («внимания») самого «языка» реальности.
В отрезки предельного отчуждения в экзистентности – в узревании себя множеством, объединяющим в себе «вещи», включая «множественность» других, ты не различаешь в открывшемся состоянии дел «целые» тексты, то есть «воспринимаешь» (различаешь), по сути – сам язык («метатекст»), расщепленный на отдельные «целые» тексты. В этом предельный «смысл» любого текста. В подобном «состоянии» ты способен не различать никакие «смыслы» в отдельных «текстах», различая лишь передним умом («вниманием») смысл («самость») от самого текста («ничто»).
Ты видишь, но не веришь, зная, что среда экзистентности есть ткань сновидения, ты пробужден (осознан в сновидении жизни), как если бы ты отказывался видеть «смысл» в любом существующем (земном) «тексте»; ты знаешь всё, что выводит онтологическую безопасность тебя до грани полного пробуждения; в просоночном состоянии экзистентности ты осознаешь сам текст как таковой («язык»); конечно, ты не только не находишь «смыслов» в отдельных «текстах», сливающихся в единую метафору «самости» (себя) во внимании, но и не испытываешь желания обращения к текстам (в поиске «смыслов»). Смыслы отдельных текстов сворачиваются к вниманию.
Но как обращаться со сказочными намеками («аналогий и «наводок») в текстах, которые ты «вычитываешь» так же, как и «вычитаешь» в сновидении экзистентности (жизни)?
И как объяснить симпатию (влечение) или отвращение (отторжение) относительно отдельный «текстов» (книг) и произведений прочих видов искусств?
Влечение происходит вследствие вычитывания предельно необходимого смысла, отторжение же – в силу «бессмысленности», или антисмысла, отсутствия (невычитывания) актуального «смысла» в отдельном тексте. Все прочие «тексты» помещаются в символическом диапазоне – от «тайны» (истинной мудрости) до «абсурда» (предельного антисмысла, или абсолютного зла).
Но как, вообще, можно сравнить ценность, например, бульварного чтива и философского трактата?
Ценность подобна вычитанному смыслу. Язык («самость») расщепляется в «смыслы» и соответствующие им «тексты» аналогично рассеянию внимания в существование и несуществование.
Подобно пище ты потребляешь (прочитываешь) «тексты», насыщаясь калориями «смыслов». Несуществующее не может иметь «ценность», ведь несуществующее в целом – ничто относительно ценности существующего (в целом): самость (существование в целом) происходит от неполноты внимания, мера которой (неполноты) отражается в ничто; внимание же суть мера полноты («проявления») целома – чем меньше внимания (или проявления «самости» целомом), тем более он сам целом.
Самость (существование в целом) можно уподобить отсутствующему вовсе «смыслу» (свернутому в себе), а ничто – «универсальному» тексту (прототексту). Присутствуя, самость растрачивает себя (во «времени»), наделяя «смыслом» ничто – экзистентность: «текст» (ничто) обретает «смысл». Сновидение
