Никольсону, островное положение сформировало политику «равновесия сил в Европе» и наложило на характер англичан отпечаток «эмпиризма и даже оппортунизма».
– А вот немчура Айвон Блох считает, – вмешался Кот, – что из-за этой проклятой оторванности от Европы у англичан появились эксцентричность и ханжество, ужасная привычка продавать жен, грубость и жестокость.
Kissas, kissas, kissas, как поют игривые испанцы.
У каждого своя географическая напасть: у них блестящая изоляция, а у нас даже после распада СССР необъятность пространства. Наверное, и русское разгильдяйство, и наплевательское отношение к своей земле частично коренятся в этом изобилии (хотя Австралия и Канада по плотности населения уступают нам и, таким образом, «более необъятны»). Сравнительно небольшая густонаселенная территория приучила англичан к рациональности, прагматизму, экономности, бережливости, уж чего-чего, а «широкой русской души» в Англии не сыскать.
– Напрасно ты так думаешь, – заметил Кот. – Только из-за широкой английской души мы и решились на такую глупость, как подводный тоннель через Ла-Манш! И теперь кое-какая сволочь утверждает, что Англия – это континент, хотя всем известно, что мы уникальны и так просто не войдем в Европу. Одно дело жить на континенте, другое дело – в графстве Чешир…
Можно ли вылепить англичанина из русского?
Но хватит о Природе; наверное, не только она влияет на людей, отдадим должное и Любви, благодаря которой мы появляемся на свет англичанами или русскими, с кровью, унаследованной от родителей и их предков.
Так ли это? Проведем эксперимент: русское дитя после появления на свет помещают в коттедж в графстве Чешир. Ему нанимают английскую кормилицу и выдают самые модные лондонские памперсы, из него пытаются вылепить Джентльмена, похожего на Чеширского кота. Так профессор Хиггинс делал леди из цветочницы Элизы Дулитл.
– Из русского даже дворового кота не вылепить! – заорал обидевшийся Кот. – Ваше дитя тут же начнет дико орать, переломает всю мебель, сдерет с себя памперсы, накакает в углу и выдует вместо молока бутылку водки!
– Да ты русофоб! – осадил я наглеца. – Да тебя за такие инвективы я сейчас выброшу на помойку! В конце концов, неизвестно, что хуже: какать по углам или фильтровать ирландцев в лагерях!
Кот, слабо знакомый с основами советской контрпропаганды, замолчал и захлопал глазами.
– За что? За что?! – спросил он стебным голосом булгаковского Бегемота. – Вот и Вупи Голдберг сыграла меня в очередной ленте по «Алисе»! Да разве можно американским актрисам играть уникального Чеширского кота, если они всего лишь кошки? Представь, что я буду играть эту самую Вупи Голдберг, хотя она и симпатичненькая…
Помнится, рыдая от умиления, прочитал я историю девочки-младенца, которую французский этнограф Веллер подобрал у костра, покинутого гуайяками, испугавшимися этнографов. Ученый привез ее в Париж, воспитал, определил в Сорбонну, и она тоже стала интеллектуалом –
