лист!.. Поигрывая на языке: закатно-рассветную прохладу… над горящими торфяниками.
****
Показавшись из ванной комнаты со светло-серым средним махровым полотенцем на голове, которым еще пока промакивал ее и волосы, парень улыбнулся открывшейся ему картине, состоящей, в общем, казалось бы и как всегда: из самой же уже и спальной комнаты и кровати; но и в кои-то веки – не «пустых». Ведь и, буквально утопая в черном шелке пастельного белья и с темными же волосами, разбросанными по подушке, в его постели лежала – никто иная: как София!.. С медведем. «Так» уместно – для него же самого и нее; но и так не уместно – для самого же Егора: так как расположился «косолапый» – не где-нибудь, а прямо и ровно на ее груди. Пока и она же сама – смотрела на него «во все» свои глаза и в его же все черные-бусины одновременно, не отрывая взгляда и почти не моргая: словно бы и мысленно еще так – общаясь с ним. И только, когда с левого боку от нее промялся матрас, оторвала-отвела его, тут же встречаясь своими светло-карими со светло-синими глазами хозяина сей «опочивальни»: демонстрируя еще тем самым и друг другу, что и оба, здесь и сейчас, были спокойны как никогда; и тут же – как внутри, так и снаружи. Зрачки же их глаз – так же все: не были расширены. Что еще раз доказывало и позволяло же увидеть: весь свет и цвет их; без спектра и оттенков. Как и всю истинность же: чувств, эмоций и ощущений. Всю натуру и… не только перед «собой». Прикрытую, разве что, покрывалом!.. Ну а под ним: черным спортивным нижним бельем – у нее; и такого же цвета боксерами – уже у него.
Но и полежав так еще какое-то время на спине, брюнетка все же подвинулась к блондину и, перевернувшись так, чтобы могла головой разместиться на его груди, натянула покрывало повыше; параллельно – укрыв им еще и игрушку, почти с головой.
– Меня одного пугает – этот его взгляд?.. – Хмыкнул Егор, проведя левой ладонью по его макушке и тут же пряча ее, вместе с носом и… всего же его, под покрывалом; когда же София и вдруг повернула его мордой к нему. – Не поворачивай его – на меня!
– Ну, Егор!.. Он же – задохнется! – Отпихнула его руку София, высовывая медведя вновь «на свет». – И кто бы говорил, между прочим!.. У него – еще добрые, хоть и черные, глаза. И да!.. Пусть и черные – совершенно, но… Не как же все; и у вас!
– Ауч!.. А вот это – обидно было, знаешь? – Насупился блондин, получая затем легкий щелчок с правой же ее свободной от мишки руки по носу. – Ой, кто-то сейчас получит!.. – И уже его обе руки, до этого расположенные за головой, нырнули под легкую ткань покрывала и ущипнули ее за правый бок. А после – и за левый!.. Вызывая тут же – ее легкий смех и быстрое барахтанье: в попытках избавиться от щекотливых ощущений и рук, их же все и вызывающих. – «Кого-то» – и медведь не спасет!.. Его б – кто спас. И ее!.. Да и пусть не возникает – сам, между прочим!.. Ведь я мог бы, и вполне, ему предъявить сейчас: и за положение тел! А конкретно – его и на тебе. Но молчу: же!.. В который раз.
– Ты опять – ревнуешь. Снова!.. –
