конечно… Как и… всегда! «Легко», не правда ли?.. И будто бы все его грехи разом – ему же отпустила. И все пороки… «Его». Да. Но и… «Свои»!.. Ведь и с ее, моих слов, конец значил и значи-т – лишь: начало. И я, вроде как, придала ему тем самым – только больше и дольше, дальше и… глубже: «скорости». Только вот… Так – странно!.. Вроде же – и родной, а не вроде бы: и чужой. Вроде – близкий, а и так же все: далекий!.. Мои пять минут «в коме» там – обернулись пятью днями «здесь». Я вполне могла поехать колпаком и остаться!.. Не вернуться. Но спустя час, с моего же возвращения непосредственно в тело, на радость и шок одновременно персонала больницы, всего и… понемногу, мне сказали, что буквально час назад – скончался мой отец. Скончался!.. В «Минеральных водах». И над… А я же – «в рубашке»… родилась. Да… В Минеральных… винах. Вот и думай теперь, после всего этого, что это все было и, черт побери-подери, на самом деле, значит?.. Сон? Или явь?.. И что: хуже? А что и… лучше? Если до этого – я прочно не видела: кошмары. Да они и не снятся… уже… просто так. От какого числа – он? И… Самое-то главное!.. Где. Мой. Отец?! Он – жив? Он – не?.. Папа!..
****
– И замолчала… – усмехнулся Женя. В то же время как сама София, встряхнув головой и сморгнув наваждение, уставилась на него, по-прежнему, хоть и с чуть большей уже силой, сжимая книгу. Затем, проверив по зеркалу заднего же все вида Карину и убедившись, что они еще не приехали, изъяла из середины исписанного строчками, и меж них, «друга» заранее вырванный и свернутый вдвое белый листок в мелкую голубую клетку и положила его поверх твердой сиреневой обложки: вновь крепя листы между собой – резинкой снаружи; какой-то контроль и такой же порядок, пусть, ее успокаивало.
– Ты давно… с «отцом» общался?
– Довольно-таки… – перевел на нее удивленный взгляд парень, а затем – и на листок, но спрашивать пока предусмотрительно не стал: оставив это заметкой – на задворках; ехать же еще – по утренним пробкам: как раз все и узнает. – А причем тут?..
– Я вчера
