style="font-size:15px;"> – Не пугайте меня, ведь это так страшно. Я почему-то сразу вспомнила обыск в нашем доме.
Он поднял бокал с шампанским и выжидающе посмотрел на Веру. Девушка подняла бокал и слегка пригубила вино.
– Извините меня за нескромный вопрос, Вера. У вас на руке кольцо, вы замужем?
Она пристально посмотрела ему в глаза, словно пытаясь угадать его следующий вопрос к ней.
– Мы хотели пожениться, но его неожиданно направили на Финскую войну. Как мне потом сказали, он замерз. Ему перебил ноги финский снайпер….
В ее больших зеленых глазах появилась влага. Она смахнула со щеки набежавшую слезу салфеткой и снова посмотрела в глаза Покровскому.
«Теперь, мне кажется, что я все знаю об этой женщине, – подумал Олег Андреевич. – Сейчас главное, что сообщит мне «Замок»».
***
Олег Андреевич Покровский, он же Лазарев, Сергеев, Заторин, за год до начала первой империалистической войны окончил московское юнкерское училище и, получив звание подпоручика, был направлен в Перемышль, где и встретил войну. Тогда ему и его друзьям казалось, что победа русской императорской армии, дело всего несколько месяцев, но война по непонятным ему причинам явно затягивалась. Вскоре, он столкнулся с первым большевицким агитатором, который призывал солдат его роты бросать оружие и расходиться по домам. Вечером он вызвал к себе унтер-офицера и приказал тому привести к нему агитатора, который почему-то решил заночевать в одной из землянок его роты.
Прошло минут десять и в землянку поручика втолкнули небольшого мужчину с разбитыми в кровь губами и большим лиловым синяком под левым глазом. Офицер встал из-за стола и подошел к агитатору.
– С кем имею честь разговаривать? – спросил он мужчину. – Вы знаете милейший, что вам грозит за вашу агитацию по закону военного времени?
Мужчина не ответил на его вопрос. Он старался не смотреть на офицера. Его глаза бегали из угла в угол в этом небольшом блиндаже, иногда замирая на какой-то миг на предмете, что лежали на столе Покровского.
– Не желаете отвечать? Да, Бог с вами, милейший. Я не буду передавать вас в руки военно-полевого суда, а решу эту проблему самостоятельно. Я вас просто повешу, как вешают предателей родины и шпионов.
Мужчина смерил его взглядом, в котором было полнейшее презрение, как к нему, так и к смерти. Он сплюнул на землю и с вызовом посмотрел на него.
– Всех не перевешаете, господин офицер. Нас тысячи….
– А, я и не собираюсь всех вас вешать, их повесят другие. А, вот вас, я повешу сам, с превеликим удовольствием. Ты вошь, а их уничтожают. Ты меня, понял?
Агитатор снова отвернулся от него, словно его и не было в этой землянке.
– Уведите его, – приказал он конвою. – Выставите охрану, чтобы не сбежал.
Утром Олег Андреевич построил свою роту. Два солдата вывели агитатора из землянки. Его поставили под одинокое дерево, которое сохранилось после последнего боя. Дерево было без
