предназначенный специально для разносчиков рекламы крепкий сухой стебель щелбан-травы, извлёк корреспонденцию.
– А мой-то влазень совсем остервенел! – Внутренняя улыбка не к месту придала фразе мечтательную задумчивость. – Как его Леночка терпит – ума не приложу…
Влазнем Калерия Леонтьевна именовала своего зятя Иннокентия, которого шибко не любила и всё пыталась развести с дочерью.
– Так и не отсохла? – рассеянно спросил Глеб, проглядывая адреса.
– Ой, знаете… Вроде всё делала, как вы говорили: ущербной луны дождалась, на соль нашептала… «Чёрт с чертищей сидят на пепелище…» В солонку им подсыпала, остаток по углам разбросала. Сначала вроде помогло, а потом опять помирились! Крепко, видать, присушил…
– Вряд ли, – равнодушно отозвался ученик колдуна, хорошо зная манеру соседки срывать консультацию на халяву. – Отката не было?
– Чего-чего не было?
– Отката, – повторил Глеб. – Ну, когда порчу снимают, она обычно возвращается на того, кто её навёл…
– Н-нет… Не было…
– Значит, просто не подействовало. Они у вас не атеисты оба?
– Что вы!..
– Тогда не знаю…
Калерия Леонтьевна пригорюнилась. В сочетании с внутренней улыбкой выглядело это жутковато.
– Чует моё сердце, Калерия сегодня припрётся, – хмуро известил Глеб, бросая корреспонденцию на стол.
– А я тут при чём? – лукаво молвил старый колдун Ефрем Нехорошев. – Кто у нас по женскому полу спец?
– Да я так, к слову… – Портнягин взглянул в окно. Зима. Утоптанную дорогу пересекал чёрный котяра с заснеженной спиной, давний соперник серо-белого Калиостро. Он явно собирался перейти двор, но не знал как. Кругом сугробы. Остановился в растерянности. Делать нечего – побежал где положено, по прокопанной тропинке, подергивая от омерзения кончиком хвоста. – Ну, допустим, отсушу я Ленку от Кешки! – с недоумением прикинул Глеб. – А вдруг у них любовь? Оно мне надо – карму отягощать!
– Кару, а не карму, – брюзгливо поправил Ефрем. – Что ж вы все так родной язык-то не любите? Это по-ихнему возмездие – «карма». А по-нашему – «кара».
– Да мне что в лоб, что по лбу!
Колдун с любопытством взглянул на широкую, слегка ссутулившуюся спину ученика.
– А знаешь что? – сказал он. – Мы ей того… подслушку, а?
Спина распрямилась.
– Точно! – оборачиваясь, выговорил Глеб. Глаза его ожили, повеселели.
Как выяснилось, сердце чуяло недаром. Буквально через пару минут тихонько застонала, завыла приоткрываемая с опаской входная дверь, и голосок Калерии Леонтьевны осведомился деликатно:
– Ой, можно к вам?
– Отчего ж нельзя? – ворчливо отозвался колдун. – К нам завсегда можно…
Вошла, осветив комнатёнку внутренней улыбкой. Спящий на
