всегда накладывается психотип опрашивающего, каким бы опытным следователем он ни был.
Внешний вид заключённого о многом говорит: как он вздрагивает при моих неосознанно резких движениях, как напряжённо сидит на баночке, с опаской оглядывается на входную дверь. Судя по всему, с ним уже «плотно» поработали контрразведчики, никогда особо не церемонившиеся с «подопечными». Угроза безопасности космическому флоту Земли предоставила абсолютный карт-бланш в руки и так не очень сентиментальных оперативников, позволяя применять самые жестокие методы допроса. Конечно, есть и более современные способы извлечения нужной информации, только все они ведут к необратимым повреждениям мозга, что в отношении крупного спеца в такой малоизученной области, как сращивание живого мозга с компьютерным интерфейсом, непозволительно. И надо ещё иметь в виду, что стоящее на высочайшем контроле происшествие автоматически закроется чистосердечным признанием хирурга в диверсии. А закрытие дела прихлопнет одновременно кучу вопросов по обеспечению безопасности остальных «кентавров», воевавших сейчас где-то на дальних задворках космоса. Но, не смотря на кажущийся забитым вид, медик оказался крепким орешком, и ни в какую не берёт на себя вину в отключении «кентавров». Возможно, понимает, что до смерти его всё равно не замордуют: хирургов нейрофизиологов лётного состава дальнего космоса по трем пальцам одной руки пересчитать можно с лёгкостью. И если впоследствии окажется, что покалечили невиновного, уже сам любитель жёстких допросов вполне может перекочевать по другую сторону этого стола. В случае же признания медиком вины, вышка гарантирована, и не спасут никакие былые заслуги, ни многочисленные научные труды – сольют мозги в цифровой банк данных, а самого в расход. Поэтому у моего собеседника выход только один – держаться до последнего.
– А я вас узнал, – тихо произносит подозреваемый.
С удивлением всматриваюсь в совершенно незнакомое лицо. Где и когда мы могли встречаться?
– Я вас оперировал три года назад. Голова часто болит?
Так вот он мой земной спаситель – сидит напротив собственной персоной.
– Я так и не сказал тогда вам спасибо.
Хотя… Зачем мне половинчатая жизнь без Марго? Ведь я так до сих пор и не нашёл ответ на этот вопрос.
Мы помолчали.
– Вы что-то хотели у меня расспросить про пилотов?
– Какие-то сложности во время операций были?
– Нет. Всё прошло штатно, как обычно. Эта операция стала практически стандартной. Некоторые трудности возникали с нанокаркасом мозга на первых пациентах. Но мы ещё на пилотах «Well Dig Fargo» этот вопрос отработали. Ассистирующий роботизированный комплекс действовал вполне в рамках процедуры.
Даниил стучит себя по виску, и я только тогда замечаю небольшой бугорок от контролера.
– Мы с ним работаем как единый организм.
