кричат настойчиво:
– Больше пей!.. Святая вода, не простужает, кровь располирует!..
Горкин советует старухе:
– К мощам, мать, приложи… И будет тебе по вере.
И все говорят, что будет! Помогают везти тележку, за нею идет народ, слышится визг колёсков.
У колокольни кто-то кричит под благовест:
– Эй, наши… замоскворецкие!..
Оказывается – от Спаса-в-Наливках дьякон, которого встретили мы под Троицей. Теперь он благообразный, в лиловой рясе. И девочки все нарядные, как цветы. И певчие наши тут же. Все обнимаемся. Дьякон машет на колокольню и восторгается:
– Что за глас! Сижу и слушаю, не могу оторваться… от младости так, когда еще в семинарии учился.
Говорят про колокола и певчие – все-то знают:
– Сейчас это «Корноухий» благовестит, маленький, тыща пудов всего. А по двунадесятым – «Царь-Колокол» ударяет, и на ногах тут не устоишь.
Дьякон рассказывает, что после обедни и «Переспор» услышим: и колоколишка-то маленький, а все вот колокола забьет-накроет. Певчие хвалят «Лебедя»:
– За «Славословием»-то вчера слыхали? Чистое серебро!
Дьякон обещает сводить нас на колокольню – вот посвободней будет, – отец звонарь у него приятель, по всем-то ярусам проведет, покажет.
Надо спешить в собор.
Народу еще немного, за ранними отмолились. В соборе полутемно; только в узенькие оконца верха светят полоски солнца и вспыхивают в них крыльями голубки. Кажется мне, что там небо, а здесь земля. В темных рядах иконостаса проблескивают искры, светятся золотые венчики. По стенам – древние святые с строгими ликами. На крыл осе вычитывают часы, чистый молодой голос сливается с пением у мощей:
Преподобный отче Се-ргие…
Моли Бога о на-ас!..
Под сенью из серебра на четырех подпорах, похожих на часовню, теплятся разноцветные лампады-звезды над ракой Преподобного Сергия. Пригробный иеромонах стоит недвижимострого, как и вчера. Непрестанно поют молебны. Горкин просит монаха положить на мощи образочки и крестики. Желтые огоньки от свечек играют на серебре и золоте. Отец берет меня на руки. Я рассматриваю лампады на золотых цепях, большие и поменьше, уходящие в глубину, под сень. На поднятой створе раки из серебра я вижу образ Угодника: Преподобный благословляет нас. Прикладывается народ: входит в серебряные засторонки, поднимается по ступенькам, склоняется над ракой. И непрестанно поют-поют:
Преподобный отче Се-ргие…
Моли Бога о на-ас!..
Поет и отец, и я напеваю внутренним голоском, в себе. Слышится позади:
– Пустите… болящего пустите!..
Пригробный иеромонах показывает пальцем: сюда несите. Несут мужики расслабного, которого обливали у креста. Испуганные его глаза смотрят под купол, в свет.
Иеромонах указывает – внести за засторонку. Спрашивает – как имя? Старуха кричит, в слезах:
– Михайлой, батюшка… Михайлой!.. Помолись за сыночка… батюшка Преподобный!..
Иеромонах
