воде. Теперь пора на сушу. На схватках супруги ходят по палате кругами, а между схватками Оксана пытается отдыхать. Андрей ходит за женой со штативом. В коридоре родзала, на кушетке, лежит пила. Что тут делает пила?
Роддом полон всяких историй, потому что его составляют люди. Со своими радостями и трагедиями, мыслями, трудом, переживаниями и привычками. Но почему-то все мы собрались в этом месте, такие разные. Это место, с его чудом в центре, объединило нас всех.
Ведут себя хорошо. Я надеюсь, мои советы, дававшиеся в разной обстановке на протяжении беременности, все же легли в подсознание и всплывают теперь в нужном пространстве-времени. О, сколько всего было рассказано, переговорено, прочитано и записано! Но сейчас, на пиках боли, когда новая жизнь прокладывает себе неведанную доселе дорогу, в голове рождающейся матери есть некое марево, не дающее, к счастью, включить сознание полностью и до конца.
Понимаю, что Оксана молится. И я помолюсь вместе с ней. В такие минуты я думаю, что как прекрасно, когда тот, кто сейчас рядом и может тебе помочь, такой же, как и ты. Молимся мы обе Пресвятой Деве Марии… Когда-то на курсах в Донецке отец Никита рассказывал моим беременным девушкам историю, полную грусти и какого-то одиночества, – о том, что Христос пришел на такую Землю, где не было Ему даже места в гостинице. Мне кажется, что нужно смотреть на историю этого Рождения несколько по-другому. Разве был такой дом, который бы вместил рождающегося Христа?
– Оксана, выдохни боль! – Мои слова она слышит и кивает с закрытыми глазами. Вот и хорошо. Расслабься и дай мышцам возможность не бороться с тобой.
– Дышим и расслабляемся на выдохе. Пусть все стекает вниз.
Андрей поддерживает ее как может и периодически смотрит на меня, ища поддержки и одобрения. Я улыбаюсь и киваю ему. Все хорошо. Вы прошли уже часть пути. Просто последний кусочек – самый сложный. Так всегда бывает. Но в конце откроется второе дыхание.
Сидим в акушерской ординаторской и пьем чай. Роддом живет сутками. Они начинаются и заканчиваются в девять утра. Да, наши сутки другие. Самые сложные часы в сутках начинаются с трех утра. Человеческая усталость дает о себе знать. Но в самом сердце роддома – в род-зале – усталость бывает в любое время наших особенных суток, потому что роды – процесс непредсказуемый и мало поддающийся контролю и временным рамкам.
Прибегает Андрей и сообщает, что, кажется, потуга была. О, если бы ты себя видел, дорогой! Какое смешение чувств сейчас у тебя на лице. Мы идем в палату, чувствуя, что время, когда этот младенец появится на свет, уже совсем близко. Не остави мене, Господи Боже мой, не отступи от мене!
Смотримся. Полное раскрытие. Сумерки. Я люблю сумерки. Теперь надо дать возможность головке опуститься. Уже не отхожу далеко. Почему-то мне кажется, что женщина рядом ей сейчас не помешает. Ее тужит, но еще рановато. Выключаем свет. Еще немного, моя девочка. Пусть тебя ничто не отвлекает. Полчаса. Как тянется время. Длинные и тяжелые минуты. Как в непогоду. Давящие и тяжелые. Медленное время и боль.
– Выдохни,
