депортированных составило всего лишь 305 тыс., примерно половину из которых составляли евреи, а половину – поляки (Vom Generalplan Ost zum Generalsiedlungsplan…, 1994; Wasser, 1994; Prusin, 2012: 77–80; Туз, 2018: 593). Судя по записям рабочего дневника генерала Гальдера, в 1941 г. планировалась депортация не менее 560 тыс. евреев и поляков (Гальдер, 1969: 323).
Проживавшие на территории генерал-губернаторства евреи также оказались под ударом. Политика нацистов в отношении «еврейского вопроса» кардинально радикализировалась по сравнению с довоенным временем. Речь уже не шла об узаконенной дискриминации и принуждении к эмиграции. За осуществлявшимися айнзацгруппами и военнослужащими вермахта массовыми убийствами последовало создание гетто – своего рода резерваций для евреев. Гетто рассматривались как временное решение «еврейского вопроса» (Рис, 2018: 181), однако каким будет окончательное решение, в Берлине еще не знали. Начиная с лета 1940 г. в РСХА раздумывали над возможностью отправки евреев на Мадагаскар (Моммзен, 2018: 127–130; Browning, 2004: 81–89), однако этот химерический проект (заимствованный, кстати говоря, у французских и польских националистов) (Шмидт, 2018) был явно невыполним. В качестве другого варианта «окончательного решения» рассматривалась возможность сосредоточения евреев в резервации под Люблином. Как отмечалось в одном из отчетов, «эта территория с ее крайне болотистой природой может… служить еврейской резервацией», которая «может привести к значительному сокращению еврейского населения» (Browning, 2004: 45).
Пока в Берлине обсуждали эти планы, в уже созданных еврейских гетто на территории Польши начался голод. «Быстрое вымирание евреев для нас не имеет никакого значения, если не сказать, что оно желательно», – писал заместитель начальника гетто в Лодзи (Браунинг, 2010: 82). Впрочем, идею уничтожения голодом разделяли не все; некоторые оккупационные чиновники говорили о необходимости организации трудового использования заключенных в гетто евреев. В конечном итоге прагматики взяли верх; после этого, как отмечает Кристофер Браунинг, «смертность в гетто стабилизировалась и даже несколько уменьшилась, однако угроза голода висела над гетто всегда» (Браунинг, 2010: 83).
Все применявшиеся на территории оккупированной Польши практики: уничтожение «враждебных категорий» населения айнзацгруппами, выселение местных жителей и замена их германскими колонистами, дискриминация поляков и геттоизация евреев, последовательное пренебрежение вопросами продовольственного снабжения представителей «низших рас» – впоследствии в значительно радикализированном виде были использованы в «войне на уничтожение» против СССР. Использование этих практик в Польше не вызвало каких-либо значительных протестов у представителей германских политических, экономических и военных элит. Отдельные германские военные возражали против массовых убийств во время «польской кампании» в сентябре 1939 г., однако таких людей было немного. Как отмечает современный германский исследователь, «уже в 1939 г. генералы вермахта были готовы принять идеологически
