больно… Отец собирал солдатиков.
– Солдатиков?
– Ну да, оловянных солдатиков. Коллекционных, дорогих. Маме это не нравилось, она постоянно ворчала, что прорва денег улетает в трубу, что лучше бы купил пальто или ботинки. Отец прятал от нее коллекцию, потом вот переместил ее ко мне. Рассматривал ее и мечтал. Он вообще о многом мечтал. Жалел, что не успел попутешествовать: пока молод был, не выпускали из страны, а теперь нет денег…
Агеев смотрел на миниатюрных тевтонских рыцарей и наполеоновских драгун, и ему становилось грустно…
Версия, что профессор Степанищев, уверовав в неизлечимость своей болезни, собирался гульнуть напоследок, казалась сыщику все более реалистичной. Но откуда взялись деньги?
– Людмила Георгиевна, ваш покойный муж общался со своими родственниками?
– У него не осталось родственников. Только брат, который проживает в Подмосковье, в каком-то незначительном городке… Ах да, Реутово!
– Вы случайно не знаете его адреса?
– Поищу, если нужно. Но, уверяю, они давно прекратили всякое общение!
Надежда на то, что неизвестный брат Степанищева может что-то знать, была крайне слаба. Но следовало проверить все возможности.
В огромном тренировочном зале, насыщенном запахом пота, стоял привычный шум: кряхтенье, короткие вскрики и звук ударов об пол. Одетые в облегающие штаны и свободные белые рубахи, тренирующиеся бросали друг друга через плечо, через колено, заламывали руки, ноги, запрокидывали назад голову противника. Все это, разумеется, символически, вполсилы: действуй они по-настоящему, зал через пару минут представлял бы собой поле боя, усеянное мертвыми телами, а победитель, измочаленный и перекореженный, попал бы сперва в реанимацию, а потом под суд. За ходом занятий наблюдал тренер: мужчина лет пятидесяти, с красноватым морщинистым лицом, с избыточным весом, на первый взгляд совсем не атлетического телосложения. Кого-то поправлял, кого-то одергивал, сам оставаясь в стороне, словно не был способен на боевые подвиги. И только Севе Голованову не нужно было объяснять, что любой уличный хулиган или уголовник, пусть даже обладатель шикарной мускулатуры, выращенной путем качания железа, не смог бы причинить и малейшего вреда этому человеку.
Здоровяка, чьи скрытые спортивным костюмом мышцы не производили сногсшибательного впечатления, но и не переродились в жир, звали Виктором Никитиным. В Афганистане они с Головановым служили в одном подразделении ГРУ. В отличие от Севы, который предпочел стезю частного сыска, Никитин остался на военной службе, но в качестве знатока единоборств. В знании многочисленных техник рукопашного боя ему не было равных.
Голованов постарался завязать разговор, начав с военных воспоминаний. Однако Никитин добродушно, но настойчиво оборвал его:
– Что было, Сева, то было, того уж не вернешь. Прошлое у нас общее, а вот настоящее разное. Так что уж говори, что тебе в твоем настоящем от меня понадобилось. Дела службы?
