напоминание о ее унижении.
И когда только все это прекратится?
Пирс
18:17. Ватерлоо – Сербитон
Глядя перед собой, Пирс быстро шел по платформе № 5, пока не добрался до третьего вагона. В прошлый раз эта женщина пробила дырочку в его объемистой банке с червями. Он знал: сделай она отверстие пошире, и оттуда попрет столько всего, что ему будет уже не загнать это обратно.
Пирс прошел в самый конец относительно свободного вагона и сел у столика на четверых. Устроившись, он достал из нагрудного кармана записную книжку в потертом кожаном переплете. Каждый день Пирс карандашом заносил туда цифры. То был один из главных его ритуалов. Старая школа. Ритуалы были важны, они служили сигналами богам рынка, напоминая им, что Пирс – человек серьезный и не потерпит несерьезного к себе отношения. Существовали и другие ритуалы. Например, перед заключением важной сделки он щелкал пальцами, а потом сгибал их. Помнится, в былые времена в операционном зале биржи слышались возгласы и восклицания. Некоторые даже скандировали: «Мидас! Мидас! Мидас!» Все это осталось в прошлом.
Когда Пирс сравнил цифры в нижней части сегодняшней страницы со вчерашними, ему стало худо. Он опустился еще на пятнадцать процентов. Как такое могло случиться? Но потом краешком глаза он увидел мелькнувшую одежду экстравагантного цвета, и ему стало еще хуже. Казалось, его сердце неслось прямиком в пропасть. Неужели эта дамочка вздумала его преследовать?
– Пирс! – воскликнула она, и все его надежды, что она забрела в этот вагон по другой причине, рассеялись. – Я заметила вас, когда вы проходили мимо, и сперва подумала, что мне показалось. Значит, не показалось. Раз уж мы с вами начали общаться, мне не терпится задать вам один вопрос.
Боже, только ее еще не хватало. Пирс промолчал, не желая давать повод для расспросов. Тем не менее Айона уселась напротив, усадив на соседнее сиденье свою собачонку.
– Я хочу услышать все подробности о роковой виноградине, – сказала она. – Что вы чувствовали, оказавшись в предсмертном состоянии? Появилось ли у вас ощущение, что вы вышли из тела и наблюдаете за собой с потолка? А может, у вас перед глазами стремительно пронеслась вся ваша жизнь?
Пирс ерзал на сиденье. Он чувствовал себя пленником, которому учинили допрос. Особенно неприятным было ощущение, что все пассажиры, сидевшие вокруг, слушали этот их разговор.
– Нет, ничего такого со мной происходило, – ответил он. – Было примерно то же, что испытываешь, когда тонешь. В основном я думал о том, что моим детям придется расти без отца.
Он опять врал. Ему полагалось бы думать об этом, но он не собирался рассказывать правду в вагоне, полном любопытных ушей.
– Мелькнуло ли у вас желание сделать что-то хорошее? Например, отдать все свои деньги на благотворительные нужды? – допытывалась Айона.
Пирс покачал головой и почувствовал,
