вот и не отдашь.
– Такая уверенность и губит людей.
– Мертвая я уже буду не так хороша.
– Наоборот, в качестве трупа ты будешь прекрасна.
– Если задумал до меня добраться, поспеши, – посоветовала Эла. – Проворства у тебя с годами не прибавляется.
– А в Рашшамбаре ты говорила, что я еще молод.
Эла обхватила его за пояс, притянула к себе. Он, не противясь, позволил ей промурлыкать на ухо:
– Так то было в Рашшамбаре.
Коссал, окинув ее суровым взглядом, отстранился.
– Я найму комнату и лягу спать. И тебе советую, – бросил он мне.
– Но ведь еще нет и полуночи! – воскликнула Эла.
– Ты здесь можешь заниматься чем вздумается, – угрюмо напомнил он жрице, – а девочке завтра с утра работать. Ее Испытание уже началось – в тот момент, когда она вогнала нож в ту несчастную. Значит, до окончания четырнадцать дней. Уже меньше. Не так много остается свободных вечеров для выпивки и танцев.
– Не знаю, – ответила Эла, выпустив его, чтобы обвить тонкой рукой мою талию. – Я всегда замечала, что выпивка и танцы проясняют мысли.
И, не дав мне возразить, она увлекла меня по узкому мостику к гостинице – к столику поближе к музыкантам.
– Ну, – заговорила Эла, выгибаясь и потягиваясь на стуле, – ты наконец мне расскажешь?
На столике между нами стоял графин из дутого стекла – почти полный, уже третий за эту ночь. Жрица потянулась к нему, наполнила мой бокал, а поставив запотевший графин, слизнула с пальцев влагу. Мне она напоминала кошку – нарочитой небрежностью движений.
– Что рассказать?
Она повела пальцем по кругу, обозначив разом весь город.
– Зачем мы здесь.
Я набрала воздуха в грудь, чтобы заговорить, но передумала и просто отхлебнула вина.
– Как я понимаю, – заметила, помолчав, Эла, – ты здесь выросла?
Я осторожно кивнула. Во мне горячо и ярко плескалось вино. Мир казался одновременно широким и тесным.
– И здесь же, – предположила она, не дождавшись ответа, – ты принесла первые жертвы богу.
Я снова отпила из бокала, ощутила розовую жидкость на языке, в горле.
– Если их можно назвать жертвами, – кивнула я.
– Всякая смерть – это жертва.
За плечом Элы посреди пустеющей танцевальной площадки свились в одно целое мужчина и женщина. Ее руки были повсюду, словно прорастали лепестками из его тела.
– Мне показалось, в знакомых местах можно смелее надеяться на удачу, – наконец ответила я.
– Ты хотела сказать: «среди знакомых людей», – поправила она, наклонившись над столом.
Свет играл на ее темной коже, так что казалось, она светится изнутри.
– Все, кого я знала в Домбанге, умерли, –
