в десятке шагов от него, я увидела больше: он был боец.
– В горло или в живот? – ответил он, изучая мое лицо.
– Это загадка?
Мужчина покачал головой:
– Загадки уж всяко веселее, чем женщина, подумывающая вогнать тебе нож в живот. – Он поджал губы. – Или в горло.
Внезапно выбитая из равновесия, я замялась. Он и одним глазом мигом увидел меня насквозь. Мне почудилось, что он разглядел под одеждой и тонкие очертания ножей.
– Кто тебя подослал? – спросил он. – Квидис? Шахуд?
Незнакомые имена. Я жила в Сиа с весны, но в городе насчитывались сотни тысяч душ, я же познакомилась хорошо если с парой десятков, да и из тех четверых уже отдала богу.
– Никто меня не подсылал.
– Вранье. Целым глазом я все еще вижу. Ты не случайная прохожая, заглянувшая послушать музыку тысячелетней давности. Ты искала меня. И нашла. И вышла за мной. Один вопрос: что ты станешь делать дальше? – Он склонил голову набок; разбитая губа у него снова лопнула, и он, ощупав ее языком, сплюнул кровь на булыжники. – Надо думать, даже Шахуд не такой дурак, чтобы желать мне смерти.
– Не знаю я Шахуда, – ответила я. – И Квидиса не знаю. Желай я тебе смерти, ты бы уже был мертв.
– Слова влюбленной женщины, – довольно промурлыкала Эла.
Я разглядывала ее лицо и не находила следов трех выпитых кувшинов. Она, даже сидя неподвижно, казалась проворной.
– Не влюблялась я в него. Я была в бешенстве.
Она крутила в пальцах тонкую ножку бокала. В Рашшамбаре бокалами пользовались редко – к чему эта пустая роскошь, когда глиняные чашки служат не хуже? – но Эла обращалась с невиданной посудиной легко и привычно.
– Бешенство, допустим, еще не любовь, но ведет к ней короткой дорожкой.
– Ты еще скажи, что все едино, – выпучила я глаза, – что наслаждение есть боль, ненависть есть любовь…
Эла пригубила вино и отставила бокал точно на очерченный им влажный кружок.
– В конце концов наш бог снимает все подобные вопросы.
Меня уязвила не столько ее уверенность, сколько небрежный взмах руки – она отмахнулась от меня, как от мухи.
– Само собой, – отозвалась я, – однако до конца концов мы еще не дошли. Если бы я спешила к богу, мне нечего было бы делать здесь, незачем создавать предлог для встречи с Руком Лан Лаком.
Она на полмгновения сузила глаза, словно вышла из полумрака на яркий свет. И улыбнулась:
– Ты права, приношу свои извинения. Чтобы смерть имела значение, чтобы имела хоть малый вес, прежде всего необходима жизнь.
– Жизнь у меня была, – огрызнулась я, только теперь заметив, что сменила сторону в споре, и разозлившись на эту перемену.
Эла улыбнулась еще шире:
– Расскажи мне о том мальчике.
– Ему тогда было двадцать четыре. Взрослый мужчина.
Она
