лихого проезжего гусара, увезшего её из отчего дома, либо сбежала от мужа. То и другое он встречал весьма часто у своих клиенток из хорошего общества.
Печальная судьба такой бедняжки тоже была частенько предопределена, особенно ежели та была молода и хороша собой. Хотя бывало и так, что обманутый муж или разгневанный отец всё-таки забирал несчастную жертву в родное гнездо. Хуже всего приходилось тем, у кого, помимо прочего, на руках ещё оказывался младенец, прижитый от ветреного bel-ami. Таких детей чаще всего приходилось подбрасывать к дверям приютов или отдавать на воспитание, платить за которое жертве обстоятельств было обычно нечем.
Нынешняя посетительница, однако, держалась по сравнению с другими даже с каким-то мужеством. Она ни разу не пролила ни слезинки в комнате сурового Валериана Ивановича, а ещё она считала ниже своего достоинства долго спорить и торговаться.
Она всё-таки взяла деньги, хотя руки её и дрожали, расписалась о получении и поблагодарила ростовщика. Дорошкевич, не меняя назидательного тона, напомнил о сроках выкупа и пожелал посетительнице «полнейшего здравия и благополучия».
Когда же она вышла, совсем завечерело. Теперь, сквозь мглу и снегопад, даме предстояло добраться до того места, которое в последние месяцы стало для неё домом. Идти надо было далеко. В задумчивости она отправилась было пешком, но не прошла и четверти часа, как совершенно утомилась и запыхалась: пробираться в её скромных ботиночках по рыхлому снегу оказалось слишком трудно. Калинкина окликнула извозчика – тот помог ей взобраться в сани и даже предложил накрыться потёртой меховой полостью.
Дама сошла на Средней Колтовской, что располагалась на Петербургской стороне, неподалёку от реки Ждановки. Здесь были узкие, тихие улочки с деревянной мостовой, семейные домики с небольшими садиками, собственными цветниками и палисадниками – а вот доходных, многоэтажных домов, напротив, в этом месте отродясь не бывало. Калинкина, порядком измученная путешествием, постучала в один из таких ладных, в пять окошек, домиков с мезонином. Однако по сравнению с другими этот дом был даже несколько больше и значительнее на вид. Наворотная дощечка гласила, что там проживала вдова коллежского секретаря Аграфена Павловна Лялина.
Дверь отворилась, прежде чем госпожа Калинкина успела поднять руку и постучать. Появилась сама хозяйка: высокая, стройная женщина лет сорока, с прямой спиной и тонкими руками, очень изящно сложенная. Одевалась она весьма просто, но со вкусом, и походила гораздо более на представительницу обедневшего дворянского рода, нежели на мещанку. Её белокурые волосы были уложены в высокую причёску, волосок к волоску, кожа, несмотря на возраст, оставалась ещё вполне гладкой, тонкие губы часто улыбались, а большие серые глаза слегка щурились: Аграфена Павловна была близорука.
– Вот и вы, моя хорошая! Неужели всё-таки отправились туда? Зачем же утруждаться, да ещё в такую погоду?! Я бы подождала с оплатой…
– Нет,
