уговоришь».
Ха-ха, я ведь не уговаривал. Но правда: отметить встречу – это святое. Только нехудо бы мне позвонить.
Она спросила, есть ли у меня жетон. Тогда звонки по городу перевели на жетоны, при любой инфляции они оставались просто жетонами. Будка телефона-автомата стояла перед входом в «Пики».
У меня жетон был. Но я ещё не придумал, что сказать в телефонную трубку. Поэтому, встав из-за стола, я решил сначала зайти в туалет. Вход туда отгораживался тонкой стеной, со стороны зала украшенной изображением чёрных сердец – масть «пики». С той стороны к этой перегородке прикреплены две раковины с зеркалами. Стояла деваха, ждала. Я её не рассматривал, понял, что ждёт, и тоже стал, как бы заняв очередь.
Она действительно ждала, но не то, что я думал.
– Молодой человек, хотите минет?
Я – неподдельно:
– Прямо здесь?
Она показала пальцем на одну из дверей туалета и, сочтя мой вопрос за выражение согласия, нежно промурлыкала: «Десять баксов всего, и максимум удовольствия».
Из всех форм любви не признаю только продажную, сказал мой знакомый однажды, и я с ним согласен (судя по тому, что опыта покупки любви за деньги у меня до сих пор не было). Но где тут любовь? При чём тут любовь? Тут даже изменой не пахнет. Это что-то другое совсем. Аттракцион. Вроде комнаты смеха.
Она положила мне руку на плечо, у нас уже был контакт, «идём, идём, хорошо будет». И во мне возликовал демон абсурда, чей, впрочем, зов довериться ему и только ему, а не какому-то там объяснимому вожделению, тут же заглушили удары крыл богинь благоразумия и благонамеренности.
– Увы, – сказал, – неплатёжеспособен.
– А чё так? – спросила, теряя ко мне интерес.
Я открыл дверь в туалет и услышал брошенное в спину:
– Работать надо!
Весело было смотреть на свою жизнерадостную струю: молодость, никакого тебе простатита, никакой аденомы!
Вышел, мыл руки под краном. В зеркало видел её у стены, она отстранённо копалась у себя в сумочке, ожидая, когда этот козёл исчезнет.
Вернулся за стол. Настя о чём-то говорила с двумя Сашами. (Музыка стала тише?)
Увидев моё лицо:
– Приключение?
(Да, тише. Или слух у меня обострился?)
Но что же моё лицо выражало? А ничего такого особенного. Просто я, кажется, не играл, вот и написано на лице – читай не хочу.
Наверное, улыбался. Наверное, олицетворял собою нечто.
Наверное, верность.
(Хотел написать «супружескую», но нет, конечно, – надо брать шире.)
Коктейль, пока меня не было, она допила почти весь – готова была уходить.
Я наблюдал, как её коктейльная трубочка, послушная губам, осушает дно стакана, позвякивая о стекло остатками льда.
Не сдержался:
– Знаешь, там за перегородкой краса-дéвица оральным сексом промышляет.
Подняла
