(прим.-военно-морское училище).
Бабушка у меня тоже была очень хорошая. Хоть и любила ворчать, это ей даже шло. Сама она называла свое ворчание «конструктивной критикой». Вот только в чем конструктив был, я так и не поняла, даже с годами. Бабушка была мастер пофилософствовать. Иногда даже всплакнуть. Особенно, если речь заходила о моей маме. Маму «без слез» было разрешено упоминать только ей. И она делала это довольно часто, при том в основном в наставническом стиле.
–Ох, Аврорка, держалась бы ты лучше подальше от этого моря. А то как своя мать…– вмешалась она, услышав дежурный вопрос деда.
Честно говоря, такое услышать было странно. Мы жили на море. Море в нашей жизни определяло почти все… Как можно держаться от него подальше? Положа рука на сердце, я понимала, о чем она… Вот это ее многозначительное «море» было о женском… И почему она именно сегодня вдруг опять завела эту пластинку? Странно, конечно. Что называется, интуиция, не иначе. Я пойму это потом, много лет после, когда буду вспоминать события того дня. Вспоминать то время длинною в два года…
Вообще, «как своя мать» касалось многих вещей, а не только моря. Например, не витай вечно в облаках, как своя мать, в поисках мнимого счастья; не влюбись в залетного моряка-дурака, который уедет восвояси обратно к себе на Север- лишь веслом махнет…
–Море в жизни моряка- это работа, служба, долг, Аврора,– любила она рассуждать с важным видом,– Важно, чтобы он понимал, что его настоящая жизнь на берегу, на суше… Если он думает, что в море- это тоже жизнь, пиши пропало. Потому что морю ты не конкурентка. Оно забирает сердце мужчины раз и навсегда. Оно тогда его жена…
Я не знала, море ли забрало сердце моего отца, или нет, но точно помнила, что мама всегда смотрела на море с тоской и едва уловимым трепетом в глазах. Эти воспоминания ее очень четкие, до мельчайших деталей. До тонкой, едва уловимой сеточки морщин на светлой нежной коже под глазами, до вечно норовящего залезть между слегка приоткрытых губ волоска пышной каштановой шевелюры. Она ушла, когда мне было десять. Тогда я решила, что она превратилась в чайку и улетела. Туда, на горизонт, куда всегда и был устремлен ее ждущий взгляд. Потом, постарше, я узнала, что это было сердце. Да, ее сердце не выдержало любовного треугольника с морем, которому она оказалась несоперницей. Так я и осталась- с бабушкой и дедушкой. С воспоминаниями о маме. С мечтами об отце, от которого, как говорила мама, мне достались две вещи-его глаза и данное им имя-Аврора. Богиня северной зари. Он, как вы, наверное, уже поняли, пришел с Севера, влюбил себя в мою мать, а потом ушел восвояси…
Глава 2
-Свет, не слишком вызывающе?-говорю я, критично осматривая себя с ног до головы в зеркале.
На мне сейчас белая юбка-клеш выше колена, красивый блузон в мелкий цветочек с бантиком, не очень удобные лодочки, которые гарантированно к концу вечера натрут мне краснюче-болючие мозоли на ногах.
–Ну ты совсем уже, Аврор,– говорит она, снова закатывая
