Штольц и закатился хохотом.
– Ну, джентльмен, – с досадой поправил Обломов.
– Нет, нет, ты барин! – продолжал с хохотом Штольц.
– Какая же разница? – сказал Обломов. – Джентльмен такой же барин.
– Джентльмен есть такой барин, – определил Штольц, – который сам надевает чулки и сам же снимает с себя сапоги» (Ч. 2, гл. IV).
Строго говоря, Штольц не совсем прав. Ведь даже один из любимых английских авторов Гончарова философ Д.С. Милль в «Системе логики» писал, что джентльмен – это «всякий, кто живет не трудясь». В Обломове и Штольце просто-напросто столкнулись две культуры – дворянская и буржуазная – и, соответственно, два понимания джентльменства. Начиная со времен Даниэля Дефо, автора знаменитого романа «Робинзон Крузо», весьма интересовавшегося проблемой джентльменства, появилось различение джентльменов по происхождению и джентльменов по воспитанию. В «Обломове» Гончаров безусловно признает лишь вторых. Истинный джентльмен в романе, во всяком случае, в замысле автора, – Штольц, что и было замечено критиком PL Ахшарумовым, который выделил «щегольской фрак из тонкого сукна и тонкие голландские рубашки как символ джентльменства» у Штольца.
Первого «живого» джентльмена Гончаров видел в Симбирске. Это был его крестный Н.Н. Трегубов, о котором сказано в воспоминаниях «На родине»: «Это был чистый самородок честности, чести, благородства и той чистоты души, которою славятся моряки, и притом с добрым, теплым сердцем. Все это хорошо выражается английским словом «джентльмен», которого тогда еще не было в русском словаре»130.
Гончаров настолько высоко ценит понятие «джентльменства», что возводит его в общечеловеческий идеал. Так, в статье «Опять «Гамлет» на русской сцене» (1875) он прямо ставит знак равенства между понятиями «джентльмен» и «человек» в высшем гуманистическом значении этого слова: «Он не лев, не герой, не грозен, он строго честен, благороден, добр – словом, джентльмен, как был его отец… Это совершенный джентльмен – или «человек»…» Идеей джентльменства отмечены многие образы, созданные
Гончаровым, начиная с Петра Ивановича Адуева из «Обыкновенной истории» до Тушина и Райского в «Обрыве», Джентльменство раскрывается в его творчестве как определенный этический идеал, а самое слово отсвечивает в его произведениях почти философской глубиной, ныне утраченной как в обыденной речи, так и в толкованиях словарей.
Понятие, разумеется, далеко не сразу получило место в русских толковых словарях. Кажется, впервые слово «джентльмен» нашло отражение в русском «Энциклопедическом лексиконе» (СПб., 1839), Его использовали и западники (В.П. Боткин, И.С. Тургенев), и славянофилы (Н.Д. Ахшарумов, С.Т. Аксаков). Понятие проникало в жизнь разнообразно. Из словарей и собственно идейно-понятийной сферы оно перешло в реальную жизнь, причем первые попытки его жизненной, бытовой реализации казались достаточно широкими по духу (впоследствии сфера его бытования
