неприязненные к патриарху и царю, и отсек милостыню к Святому Гробу, так что возвратился назад [С. 64] праздным митрополит вифлиемский, издержав более, нежели сколько привез с собою милостыни, вопреки нашему чаянию. К нам писал царь, чтобы прислали за милостынею, и мы прислали, надеясь, что обретет помощь Святой Гроб, ибо погибает от великаго долга и еретиков; ведаешь ты сам, что никогда не пребывают в благе благочестивые христиане; а ты, если так учинил, достоин анафемы, какую произносили на недруга, супостата церковнаго Ария и прочих, святые отцы Седми Соборов. Не мне учинил ты зло, но Церкви Божией, которой покланяется вся вселенная и все православные христиане; всех ты обидел и милостыню у нас отнял, сказав, будто я милостыню христианскую или царскую здесь христианам отдал и учинил своих митрополитами; ничего такого не бывало, все, что собрали, послал я в церкви Божии. Если сказано про тебя несправедливо, буди тебе благословение и молитва; но вифлиемский пришел порожним и кто не услышал о том, дивился, ибо принес от царя и от патриарха только два сорока соболей, да сто рублей денег Святому Гробу. А мы надежду имеем истинно и ныне, ради того еще написали к царю и пресвятейшему патриарху, чтобы хотя немного прислали; мы и о том благодарим». В конце грамоты находится такая приписка: «Святый Веррийской! Хотели есми много еще говорити и писати, а ныне молчим до тех мест, покаместа будем в Константине-граде, увидим и разсудим, что как ты тут у царя и наговариваешь и доводишь того-сего, да их напраснишь и обманываешь царя, а он того не ведает. А мы начаялись и ждали покаяния от злых дел твоих, а ныне на старости твоей не будем покрывати злоразумие твое многое. Многих в напасть ввел [С. 65] еси! Полно окаянне! близь еси смерти! Начал еси хотеньем своим и показал еси неверие ко многим»[40].
Наконец, Феофан в том же 1630 году прислал об Аверкин особую грамоту и Филарету Никитичу, в которой писал: «Святейший брат по духу! да знаеши, яже не скорблю о царствии вашем малыя ради милостыни, яко присласте с митрополитом вифлиемским господином Афанасием, елико скорблю о некоем Аверкии, некогда митрополите Веррийском, о нем же слышах, яко ложно глаголет о мне к вашей пресвятости, его же и слушаеши и веруеши ему. Обаче, аще восхощете, да познаете лжа его, се первее: повину царство ваше писати к нам и сотвори себе некоего братанца, и он несть ему братанец, точию есть един купец, иже прииде тамо, да купит купля, яже суть соболи и будто бы сам Аверкий имел виноградники в Константинополе; но он не только не имел здесь виноградников, но ради нищеты своей и лукавства уже двадцать лет как изгнан из епархии Веррийской, и около десяти лет как переселился в Молдовлахийскую[41]. Стыдно говорить все то, что он сделал: по его клевете удержал воевода Александр у меня тысячу златниц и часть той милостыни, которую вы [С. 66] мне дали. Посему и пришел я сюда в Влахийскую область, чтобы взыскать утраченное, которое мне возвратили, и чтобы озаботиться у строеньем подворьев Святаго Гроба, которые здесь имею. Не подобало бы
Греческие дела 7138 г. № 31.
Феофан разумеет здесь следующие обстоятельства: Аверкий, вкравшись в Москве в доверие царя и патриарха, наговорил им, что у него на родине есть вотчины и виноградники, которые-де он принужден был заложить. Из Москвы он посылал некоего грека Дементия, ложно назвав его своим племянником, для выкупа своих имений и виноградников и для продажи их, причем царь и патриарх помогали ему не только деньгами, но и рекомендательными грамотами к Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису. В действительности же у Аверкия в Константинополе вовсе не было никаких имений и виноградников, все это он придумал с целью выманить у царя и патриарха побольше денег, на которые он покупал товары и посылал их для продажи в Константинополь то со своим келарем Пахомием, то с купцом греком Дементием, которого он ложно выдавал в Москве за своего племянника.
