Нинку вытащили и отвели домой. Несколько дней она тряслась, не произнося ни звука, и родители увезли ее в город на лечение. Не сразу, но врачи вернули девочку к нормальной жизни, однако змеи навсегда поселились в ее голове, как черви в гнилом яблоке.
И рано или поздно они должны были выбраться на свободу вместе с заточенными в прошлом страхами.
Накормив Полкана, дед Слава зашел в дом и тяжело плюхнулся в кресло. Ноги ныли после целого дня в сапогах, в ушах гудело. Нахлынувшие воспоминания не сулили ничего хорошего.
Он провел несколько часов, гуляя по лесу и пытаясь понять, как такое могло произойти. Змеи были живыми: дед Слава потыкал палкой бесконечные темные переплетения и убедился в этом лично. Неужели гадины сами забрались в банки? Это звучало – и выглядело – очень странно, но других вариантов все равно не было.
Детвора вряд ли решилась бы так подшутить над Змеиным дедом. Его побаивались, да и собрать столько ужей – задача непростая. Нет, вариант с чьими-то проделками можно было не рассматривать. Просто этой весной что-то происходило со змеями. Уже сейчас их было слишком много – как никогда в предыдущие годы. И дед Слава чувствовал: все только начинается.
Дома было тихо, лишь на кухне урчал холодильник да в комнате Нинки привычно бормотал телевизор. Они давно жили порознь – в их возрасте так гораздо удобнее, никто никому не мешает. Правда, в последнее время и за обеденным столом практически не собирались, ведь Нинка могла целый день не вылезать из своей берлоги, активничая ночью. Барабашка и есть барабашка.
– Что смотришь? – спросил дед Слава, просунувшись в приоткрытую дверь.
В комнате жены пахло пылью, лекарствами и давно немытым телом. Лампы не горели, свет давал только выпуклый экран телевизора. Завернутую в одеяла старушку было толком не разглядеть, лишь стекла очков мерцали в темноте.
– Кино. Интересное очень, – сказала она. – Уже третий раз показывают.
На экране люди с топорами расчленяли гигантскую змею – похоже, анаконду. Разрубали ее плоть, лезли во внутренности и доставали оттуда маленьких детей. Или то, что от них осталось.
– Совсем ополоумела, старая?! Ты чего включила?!
Дед Слава подошел к телевизору и, не найдя нужной кнопки, выдернул шнур из розетки. Комната погрузилась во мрак. В звенящей тишине мерно тикали часы с кукушкой, а вот сердце деда Славы стучало все быстрее и быстрее. Ему стало тяжело дышать, он не мог повернуться к Нинке, только глядел на ее замершее отражение в большом настенном зеркале. Казалось, она даже не заметила, что экран погас.
– Наверное, четвертый раз тоже покажут. Про змей-то.
Змеи, змеи, змеи… Чертовы змеи были повсюду.
– Чтоб больше не включала дрянь эту, понятно тебе?!
Жена закивала, не сводя глаз с выключенного телевизора.
– А то насмотришься, и мерещится потом всякое.
Нинка заворочалась
