один из английских офицеров провернул довольно ловкую операцию, втемную задействовав свою любовницу из местных (ею и была юная Саджун) и ее брата – монаха одного из местных храмов. В результате из короны самого здорового Будды исчез огромный сапфир. Доказать никто ничего не мог, а молодые люди чувствовали себя… ну, право, я не знаю, как чувствуют себя люди, оскорбившие своего бога, но могу предположить, что это чувство не из приятных…
– Слушай, Михаил, ты что, всю эту историю на бумажке записал и наизусть выучил? – с интересом спросил Иосиф.
– Почему это? – удивился Туманов.
– Да говоришь так, как будто урок отвечаешь.
– Ну… не знаю… Может быть. Я много думал об этом, слова подбирал. Ты же знаешь, я двумя способами говорить могу – для простых и для знатных…
– А я у тебя, значит, в знатных числюсь? – Иосиф польщенно ухмыльнулся.
– Ща я тебя разом в другое обчество переметну и звездану в придачу промеж наглых зенок, штоб в другой раз не по делу хайло вонючее не раскрывал, – кровожадно пообещал Туманов.
– Нет, нет, Миша, не надо! – торопливо замахал руками Нелетяга. – Рассказывай дальше. Мне очень интересно.
– Так я про то, получается, уже все и рассказал. Дальше было просто. Молодой монах снесся с сестрой и повинился перед своим храмовым начальством. Сначала Саджун пыталась выведать, где англичанин хранит украденный сапфир и украсть его обратно. Но он, видать, дураком не был, и в своем жилище сокровище не хранил. Понятно было, что продавать камень и обращать его в деньги он будет уже в Англии. Тогда они все вместе придумали план. Когда офицер собрался ехать домой, Саджун умолила его взять ее с собой.
– Вот в это трудно поверить, – вставил Иосиф. – Зачем ему такая обуза?
– Видишь ли… – Туманов впервые затруднился с объяснением. – Некоторые бирманки, вроде Саджун, они по своим верованиям владеют искусством… искусством любви, если хочешь… Саджун жила с этим офицером два года, а он был уж немолод и…
– И он уж привык к этим восточным философски-постельным излишествам, о которых ты говорил, а в Англии на подобное обслуживание рассчитывать никак не мог, верно? – легко сформулировал Нелетяга.
– Да… верно, – облегченно вздохнул Туманов. – Саджун поехала с ним, а ее брат вскорости нанялся матросом еще на одно судно, которое шло следом. Все у них должно было получиться, но на беду Саджун чем-то заболела, видимо, от непривычной пищи, слегла, команда и пассажиры опасались заразы, и англичанин, который торопился домой, высадил ее на берег в каком-то промежуточном порту. К его чести надо сказать, что денег он ей оставил и тамошнему врачу за лечение заплатил.
Когда Саджун поправилась и добралась до Лондона, было уже поздно. Англичанина-то она отыскала, да сапфира при нем уже
