палатку в Ласпи была самым сложным условием, так как наша стоянка была на склоне горы. Так как растительность была преимущественно хвойная, то под дно палатки выкладывался слой сухих иголок – так называемая подушка.
Когда палатка была установлена, а я с этим прекрасно справлялась сама, благо сейчас выпускают такие палатки, что их установить может даже ребенок, то внутрь стелился коврик-пенка. Сверху пенки я клала самонадувающийся матрац. Постельное белье заменял современный летний спальный мешок. Для лучшего комфорта я сшила себе из флиса в него вкладку. В Ласпи по ночам было тепло, поэтому чаще всего я спала только во флисовой вкладке. Вместо подушки у меня был тканевый мешок с чистым полотенцем. На этом нехитрое устройство моей постели заканчивалось.
При таком устройстве спального места я не чувствовала неудобств в виде кочек или каких-то неприятных горошин под собой. Спать на такой твердой поверхности очень полезно не только для спины, но и для всего организма. Это способствует восстановлению правильной статики тела в пространстве. Только первые пару ночей испытываешь неудобство, а потом спина привыкает и благодарит. Сон становится глубоким, полноценным и действительно восстанавливает энергию и силы.
Живя две недели в палатке, я всякий раз обнаруживала, сколько бессмысленной суеты в обычной жизни. В лесу не надо менять наряды. Достаточно пары шорт и нескольких маек. Нужно просто следить за тем, чтобы они были чистые.
Самый главный вопрос в палаточном отдыхе – это не отсутствие электричества, а наличие пресной воды. В период, когда Крым принадлежал Украине, мы ходили за водой в колодец неподалеку от поля с лавровым листом. Потом, когда Крым перешел к России, этот колодец неожиданно оказался на частной территории, застраиваемой очередным дворцом. Пришлось ездить на машине к добрым людям за водой в поселок.
В лагере мы всегда сооружали самодельный душ из пресной воды. На природе кожа должна дышать, быть чистой. Тогда палаточная жизнь даже без медитаций становится поистине целительной.
Были старожилы, которые приезжали в Ласпи больше двадцати лет. У каждого была своя расчищенная площадка под палатку. Свой огороженный камешками очаг. Свой тайник, куда до следующего года складывались кастрюли и иногда бутылка нераспитого крымского красного.
В советские времена в Ласпи приезжало больше ста человек. Потом народу стало значительно меньше. Я не помню, чтобы нас было больше пятидесяти. Но даже из них на занятия ходило не больше десяти-пятнадцати человек. Остальные были родственниками или друзьями, которые за компанию приехали отдохнуть на море.
В самые первые поездки мы познакомились с другими постоянными участниками из Харькова, Донецка, Германии, Америки. Для некоторых это уже был двадцатый год медитаций в Ласпи. Этим людям было от сорока до шестидесяти. Большую часть своей жизни они прожили с этой выстроенной внутренней вертикалью к Божественному, которая просвечивала
