бездны своего черепа.
Велетир взбадривал бойцов, призывал им не обращать на «зомбаков», как он выразился, никакого внимания и вёл вперёд к частоколу, где со сторону заснеженного поля уже подступала дайконская армия. Щуры с узким разрезом глаз неслись вперёд под весом составных пластинчатых доспехов. Сначала вооружённые двуручными чуть изогнутыми мечами, потом с двумя клинками разом.
Воздух пронзило зловещее шипение стрел. Присвистывая, те рассекали морозную ночь, успевая лишь сверкнуть остриём и гладким бамбуковым древком в танцующем свете пламени сигнальных огней. Кто успел, поднял округлые щиты. Ильдар сотворил расходящийся пламенный купол, яркий подле него, но всё сильнее угасающий своим сиянием по мере расхождения, пока тот совсем не растворялся в ничто.
Заклятье успевало подпалить ворох стрел в воздухе. Иные попадали в живых мертвецов, не принося тем, казалось, никакого вреда и дискомфорта. Что-то ударялось о кости или сбивало пару из них наземь, как бы отрывая куски, что-то застревало в гниющей плоти. Иные пущенные снаряды оказывались где-то в рёбрах или красовались своим волнистым, похожим на стружку, оперением из пустых глазниц. Никто даже не дрогнул, воинство мёртвых послушно стояло и ждало приказаний своего повелителя, пока к заставе приближались вражеские мечники.
Ополченцы и сам старик-генерал с драгунской шашкой встречали набегавших на них дайконских пехотинцев. Щуры с волосами, собранными в хвост либо пучок на макушке, иногда с широкой повязкой на лбу, изредка в гладких шлемах или пластинчатом кабуто с торчащими рогами яростно неслись на гарнизон, не только разя местных воинов, но и сокрушая опорные столбы башен, снося ворота и стены.
Велетир с необычайной для своих годов ловкостью парировал сразу двоих. Взять над ними верх, увы, не мог, пятился да отступал, но прикрывал спины своих бойцов, умудряясь следить за ходом сражения и отдавать команды. Повинуясь его приказаниям, те, кто и прежде служил в деревенской охране да городской страже, формировали отточенные построения.
Те же, кто прежде занимался ремеслом и лишь сейчас был вынужден вступить в армейские ряды, сражались как могли, но слабину не давали. Нехватка опыта отчасти компенсировалась комплекцией. Несмотря на доспехи, можно было легко заметить, что агрессивные дайконцы не отличаются горой мышц, большим ростом и крепким телосложением. В основном, судя по видневшимся лицам, воины их были довольно худощавыми и мало чем примечательными. Чаще всего гладко выбритыми, но встречались, конечно, и щуры с различной формой усов и бороды.
Позади первых отрядов вышагивала, словно не боясь мороза, в серебристо-белом одеянии с расплывающимися по воздуху, как по воде, лентами шла черноволосая женщина. Движения её одновременно казались и плавными, и довольно уверенными. Это было похоже на ритуальный танец и боевой марш, совмещённые в каждом отработанном движении. В руках её сверкали боевые веры, будто составленные из скреплённых в рукояти извилистых кинжалов.
