ей смирного коня. А! Вот ты сам и присмотришь. В бою от тебя все равно толку мало, братец.
– А может… может быть, я тут подожду? – робко спросила Таня. И подала заказчику почти дошитое знамя, словно… словно какой-нибудь мандат Реввоенсовета.
Лю по-лошадиному мотнул головой, невероятным усилием меняя тон с громкого рычания на просто рычание:
– Нет! Я не могу разделить отряд. А самое безопасное место в уезде Пэй сейчас – рядом со мной, – и добавил уже мягче: – Не бойся, сестренка, Цзи Синь приглядит за тобой. Он всегда наблюдает за ходом боя с какого-нибудь высокого холма.
Татьяна растерянно оглянулась на Синя. Тот очень уверенно затрепетал веером. А что делать? Пришлось ему верить.
Затем Лю дернул ее за широкий рукав:
– Давай-ка отойдем.
Лагерь повстанцев располагался в потрясающем месте. Эти живописные скалы, хрустальные ручьи, яркую зелень и цветы только на шелке и рисовать! И уж никак не создана эта изысканная красота для того, чтобы партизанить и жечь города.
Лю Дзы постоял, помолчал, глядя вдаль на молочно-белый туман, пушистым покрывалом укрывший долину, а потом ка-а-ак саданул кулаком по камню со всего маху! Только кровь брызнула. Но боли он не чувствовал, нет.
– Прости, сестренка, но после того, как мы доберемся в Фанъюй, нам придется расстаться. Что ж я раньше не сообразил… Я отвезу тебя в храм богини Нюйвы. Практически, – и улыбнулся, – к порогу Небес. А сам найду твою сестру. Только… – и замолчал ненадолго.
– Зачем в храм? – запаниковала Татьяна. – А с тобой совсем-совсем нельзя остаться?
– Мы начинаем войну, – просто ответил Лю. – Война не место для девушки, тем паче – небесной. Но сперва мы перевернем каждый камушек в Фанъюе, и если твоя сестра там – мы ее отыщем, и я спрячу в храме вас обеих. А если нет… я все равно найду ее. Не думаю, что хулидзын так уж легко убить, а? Ну не плачь. Она жива. Ты же небесная дева. Ты должна знать такие вещи, разве нет? Даже я, смертный и земной, сразу понял, когда моя сестренка… Когда ее… Я это почувствовал. А ты… ты чувствуешь что-то такое?
Сказал не для того, чтобы солгать и тем утешить. Он и вправду сразу понял, что сестренки Чжен больше нет. Когда ее забирали, когда увозили в Санъян просто потому, что какой-то циньский прихлебатель не захотел отдавать собственную дочь в наложницы, заменив ее приглянувшейся крестьянской девчонкой, ничего не чувствовал, просто не знал об этом. Уж как чиновник провернул такое дело, про то лишь ему ведомо. Взятку дал, конечно. Свою пожалел, а Лю Чжен не помиловал. Тогда весна была, а осенью Лю как-то внезапно и сразу понял – сестры больше нет. Она сгинула в лабиринтах Внутреннего дворца в Санъяне, и, может статься, до сих пор скитается по дворцовым переходам ее неприкаянная и бесприютная душа…
Откуда ненависть к Цинь? Ха! Да, и отсюда тоже.
Татьяна как-то сразу, без лишних расспросов, догадалась, что именно случилось с сестрой мятежника Лю. Умерла она,
