спину.
Кто-то из студентов одобрительно и заискивающе поддержал Гордея: «так ей!». Он прошел мимо этого учащегося ни как не среагировав. Для него ничего не существовало и даже меня. Здесь же я увидела надменно-довольные лица Марфы с Анжелой. Они противно смеялись. Вот же подлые какие.
Униженная и разбитая я сжала кулаки, до боли впилась ногтями в ладони. Это вдохнуло в меня силы. Вскочив на ноги, я показала средний палец Марфе с Анжелой и обозвала их так, как любила называть всех девушек на районе моя двоюродная тетя Клава. Девушки побледнели. Не ожидали таких слов, конечно у меня словарный запас большой, спасибо тете Клаве.
Гордею я крикнула в след:
– Да пошел ты! Думаешь, ты мне нужен?
Спина парня дрогнула. Он остановился. Мне вдруг стало легче. Обида по-прежнему подтачивала изнутри, но немного полегчало. Повернув вполоборота голову, он безразлично заявил:
– Прекрасно.
И вот мой боевой настрой опять угас. Потух как свечка от сильного ветра, оставив терпкий привкус разбитости и желания скрыться от посторонних глаз. Это и сделала. Сбежала под раздражающие звуки смешков. Ох как я их всех ненавидела. Закрывшись в своих «апартаментах» я устроила там еще больший погром. Выливала злость разнося все, что попадалось под руку:
– Это ж надо было так попасть. Чертова монета!
И вдруг меня словно ударила молния. Неразменный рубль?! Мне его надо найти. Я залезла под матрас, искала. Ну должен же быть или нет?
Упав бессильно на пол, вспомнила как променяла рубль на красный плащ Коноплянко.
– Просто отлично! Замечательно! – вытирая нос, бормотала я, – значит красная тряпка у меня теперь есть, а рубля нет. Ну и что мне с этим делать? Я ж не этого хотела!
Меня охватила тоска и всепоглощающая жалость к себе. Силы иссякли и слезы душили. Первые признаки шока прошли и меня захлестывали эмоции. Стянув с постели ветхое покрывало, укрылась им. Подтянув колени к груди, смотрела на заросший пылью и паутиной потолок и поддавалась разрушающему потоку гнетущей опустошенности.
На тонкой ниточке ко мне спустился паучок. Скорее паучище. Больше похожий на птицееда. Но меня пауками не напугаешь. Поэтому я решила с ним пообщаться.
– Привет, – поздоровалась с пауком, – как дела? У меня вот плохо. Лежу, страдаю, а должна искать выход.
Многочисленные глаза насекомого сверкнули в полумраке моей убогой спальни.
– Вот как думаешь, с чего мне начать? – продолжила я общаться с ним. Хоть кто то не смотрел на меня с презрением, – предположим, если я найду виновника своих бед, то выберусь. А что если поиск надо начинать с причин, вдруг…
В дверь постучали и я сильно вздрогнула.
– Кто? – крикнула в сторону выхода.
– Как и ожидалось, опять в комнате дрыхнешь – раздался голос Оладушкиной, – сил моих на тебя больше нет.
Параллельно послышалось плаксивое недовольство Марфы:
– Она
