это. Хочешь – подарю?
– Вот еще, – фыркнула Виктория Андреевна. – Зачем мне мужская печатка?
– Продашь, а на вырученные деньги купишь себе машину.
– Спасибо, обойдусь.
Она попыталась высвободить руку, но Фомин крепче сжал ее пальцы. Затем наклонился к ней и прошептал, щекоча дыханием ушную раковину:
– Вика, ей-богу, еще не поздно поехать ко мне. Я живу один, и у меня в баре есть бутылочка дорогого французского коньяка.
– Нет, не стоит, – так же тихо ответила ему Болдина, поежившись от сладкой щекотки – чувствовать жаркое дыхание Фомина на своем ухе ей было волнительно и приятно.
– Но почему?
– Я тебя боюсь, – игриво ответила Виктория Андреевна. – Ты сразу начнешь ко мне приставать.
– Глупости! Я не такой!
– Все вы так говорите.
Фомин поцеловал мочку ее уха, затем проехался губами по ее шее. Болдина вновь поежилась и тихо засмеялась. Фомин взял ее пальцами за подбородок, повернул к себе и нежно поцеловал в губы.
– Ты живешь одна? – спросил он.
Виктория Андреевна покачала головой:
– Нет.
– А с кем?
– С мамой и сыном.
– Ты пустишь меня к себе?
– Нет. Только не сегодня. Послезавтра сын уезжает в лагерь, тогда ты сможешь прийти. Я не хочу его травмировать.
– Он что, такой чувствительный?
Болдина вздохнула:
– Ты ведь знаешь подростков, они все чувствительные в этом возрасте.
– Это точно. Но ждать до послезавтра – невыносимо. Ты такая аппетитная. И от тебя так пахнет…
Олег Иванович вновь поцеловал Болдину в шею, затем положил ладонь ей на бедро и принялся тихонько поглаживать его пальцами.
– Сумасшедший… – прошептала Виктория Андреевна, закрывая глаза. – Ведь мы здесь не одни… – Голова у нее слегка кружилась, рука Фомина была крепкой, сильной и нежной.
– Не волнуйся, водитель смотрит только на дорогу, – сказал Фомин. – А ты… ты сводишь меня с ума… – Олег Иванович перевел дыхание и скользнул пальцами Виктории Андреевне под юбку.
Спустя полчаса Фомин шагал по тротуару, мимо освещенных витрин и неоновых вывесок. На душе у него было гадко. То, что он поначалу принял за игру, оказалось правдой: Болдина действительно жила с сыном и матерью и наотрез отказалась пустить Олега Ивановича «на чашечку кофе». Все было как в плохом кино: как только такси остановилось возле дома, Вика быстро чмокнула Фомина в губы, сказала «до завтра», выскользнула из машины, махнула на прощание рукой и, пока Олег Иванович ошалело моргал глазами, скрылась в подъезде.
«Развела меня, как прыщавого подростка! – со злостью думал Фомин, шагая по тротуару. – Распалила и бросила! Какой вечер испортила, а! Знал бы, что она выкинет такой финт, подкатил бы к Светке Сидоренковой. Уж лучше толстушка Сидоренкова,
