радость, что ты пришел ко мне и пришел на собственных ногах.
Тут подоспел дедушка Николай с мешком. Они похристосовались с доктором, и дедушка передал ему наш подарок. То был свиной окорок. По тем голодным временам – подарок королевский.
Потом мы пили чай в окружении семейства Марка Петровича и вспоминали больницу, особенно, доктора Петрука. Оказывается, его звали просто – Иван Иванович. А я не знал.
Именно в тот день Павел твердо уверовал, что пока на свете есть доктор Петрук, Марко Петрович и подобные им люди, он никогда не умрет.
Письмо с фронта
1945
Бельцы
Май – мой любимый месяц. В Бессарабии, стране моего детства, природа начинает пробуждаться к жизни в марте: вскрываются спящие подо льдом мелкие речки и неожиданно превращаются в бурные и опасные потоки, на лугах и полях появляется щетина зелени, а на деревьях проклёвываются почки. В марте начинают цвести и в апреле-мае полностью распускаются деревья сливы, яблони, груши, черешни, вишни, абрикоса, персика, айвы. В мае же кусты персидской сирени начинают фонтанировать нежно-лиловыми кистями и, наконец, каштаны зажигают величественные паникадила своих соцветий. Воздух пропитывается таким сумасшедшим бело-розовым дурманом, от которого кружится голова и появляются нелепые желания.
Никогда природа Бессарабии не бывает так прекрасна и так вызывающе нарядна, как в мае. Никогда кровь в жилах не бурлит так сильно и так настойчиво, будоража сознание и всю сердечнососудистую и эндокринную системы.
Зелёная солнечная страна наполняется счастьем и радостным ожиданием …
Май – время наивысшей активности всего живого и возрождения всего самого красивого в нашем мире.
В один из майских дней мать окучивала картошку в нашем огородишке, а мы с соседкой Мусей осваивали новый снаряд – качели. Они были устроены просто: один конец толстой веревки был привязан к ветке дерева шелковицы, которое росло в нашем дворе, другой – состоял из большой петли, в которую надо было просунуть одну или обе ноги, и – качайся сколько хочешь. Сначала попробовал себя на качелях я – понравилось, потом Муся – ей тоже понравилось, потом мы решили, что веревка толстая, выдержит, и взгромоздились в петлю оба. Но мама, увидев нашу игру, тут же зашумела:
– Диты, вы зломыты дэрэво!
И правда, тяжесть двоих, даже таких тощих, какими были мы с Мусей, дерево, пожалуй, не выдержит.
Вернулись к первоначальному варианту и качались по очереди: то Муся, то я, то Муся, то я. Было хорошо и весело. Только веревка сильно натирала ягодицу.
Время близилось к обеду, когда у калитки раздался требовательный окрик:
– Мадам Крёстная!
Это была тетя Марица, женщина почтенных лет и внушительных объемов. Она была почтальоном в нашей магале. У тети Марицы на необъятном животе висела толстая сумка на широком ремне, которая придавала ей очень солидный вид. Прежде, бывало, она иногда заходила в наш домик,
