инициатива похода на бахчу принадлежала Шмаркатому, – он в таких делах раньше не был замечен, хотя залезть во владения селекционной станции или колхозный – но только не в частный! – сад, виноградник или даже на бахчу среди нас, пэмынтенских пацанов, не считалось грехом. Скорее, подбил его на это Васыль.
Частные владения обходили стороной: все знали, что частникам лучше в руки не попадаться. Уж очень суровы они были на расправу.
Васыль был ровесник Сяньки, но из-за постоянного недоедания настолько худой и тщедушный, что его принимали за девяти-десятилетнего. Как они жили, чем кормились с вечно пьяной мамашей, никто не знал. Васыль был голодный всегда, но при этом сохранял веселый нрав и готовность к участию в любых проделках. Он сильно шепелявил и говорил быстро, проглатывая звуки и слова – «трындел», – так что не всякий мог его понять. Но в любой момент Васыль готов был сплясать по-цыгански, хлопая себя ладошками по тощему животу и грязным пяткам, и исполнить матерные частушки. Знал он и множество стишков «про это» и мог часами цитировать «Луку Мудищева», вызывая восторг подрастающих онанистов. Чаще всего он исполнял частушки про сербиянку, «красотку с красивой поткой»:
У колодца вода льётся,
Сербиянка моется …
Дальше шло описание интимных частей тела сербиянки в таких выражениях, которые детям в школе обычно не преподают.
– Ты их знаешь? – спросил меня вакарь.
Не зная, что ответить, я молчал.
– Ты знаешь, кто эти бандиты? – начиная сердиться, повторил вопрос старик.
Правило «не навреди» было известно каждому пацану: сам погибай, а товарища не предавай.
Однако врать, что я «бандитов» не знаю и отгораживаться от них, как от безродных, не только не имело смысла, но могло ухудшить их положение. А молдаване очень уважительны к родственным связям. Поэтому я сказал:
– Они не бандиты. Мы с ними живем рядом.
– У них есть родители?
– Да, – сказал я. Потом добавил:
– У них хорошие родители. – Хотя это было не совсем так.
Вакарь достал из кармана галифе кисет, свернул цигарку и, закуривая, заметил:
– Воровать нехорошо.
Раньше Павлик слышал, что селяне иногда наказывают воришек тем, что измазывают их голые тела соком арбуза и привязывают на солнцепеке к дереву или кусту на несколько часов. Рассказывали, что жертвы укусов мух, оводов и комаров испытывали неимоверные страдания и после таких пыток долго болели. Сотни ранок от насекомых долго не заживали.
«Бандиты» продолжали надрывно стонать и пытались ворочаться и дергаться, чтобы как-то согнать насекомых. Но те отлетали, а потом роями снова устремлялись на голые тела.
– Отпустите их, они больше не будут воровать, – с мольбой обратился я к селянам. Смотреть на мучения пацанов, пусть даже и недружественных мне, было невыносимо …
Старый вакарь сидел молча, отрешенно закрыв
