Неизбежное. 10 историй борьбы за справедливость в России. Брячеслав Галимов
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Неизбежное. 10 историй борьбы за справедливость в России - Брячеслав Галимов страница 21
– Какой меткий ответ, какая живость ума! – продолжала смеяться Екатерина Дмитриевна. – И это от десятилетнего ребёнка!
– Если хотите, я могу рассказать ещё несколько подобных историй о Пушкине. Я люблю его, и мне доставляет удовольствие добродушно подшучивать над ним, – улыбнулся Чаадаев.
– С превеликой охотою послушаю их. Да кто же у нас не любит Пушкина? – ответила Екатерина Дмитриевна.
– Он наше национальное достояние, – согласился Чаадаев. – Пока жива Россия, Пушкин будет с нею; можно сказать по-другому: пока в России знают и любят Пушкина, она жива. Меня поражает, как один человек смог объять все стороны русской жизни и метко обозначил их чеканным звучным словом. То над чем лучшие умы годами ломают голову, у Пушкина разрешается в единый миг и облачается в короткую, но емкую фразу, – ни прибавить, не отнять! Да, такова сила истинного гения, – весь мир подвластен ему, он же неподвластен ничему…
Однако я обещал вам рассказать забавные истории о Пушкине, – вот они, слушайте. Вначале эпитафия, которую он сочинил себе. Что же здесь забавного, спросите вы? Эпитафия вещь печальная. Но Пушкин написал так:
Здесь Пушкин погребён; он с музой молодою,
С любовью, леностью провёл весёлый век;
Не делал доброго, однако ж был душою,
Ей-богу, добрый человек.
Великолепная самоирония, не правда ли? Иронией он, вообще, владеет превосходно. В нашем небольшом кружке он читал как-то свои стихотворения. Одно из них было «Демон» и заканчивалось следующим образом:
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
Тут Пушкин заметил, что молодая дама по имени Варвара Алексеевна зевнула, и мгновенно произнёс ещё четыре строфы:
Но укротился пламень гневный
Свирепых демоновских сил,
И он Варвары Алексеевны
Зевоту вдруг благословил.
– Как мило! – продолжала улыбаться Екатерина Дмитриевна. – А Пушкин счастлив в любви? – неожиданно поинтересовалась она.
Чаадаев задумался.
– Пожалуй, нет, – отвечал он. – У него странная натура: он быстро охладевает к женщинам, которые его любят. Я знаю несколько его страстных привязанностей, когда на первых порах он горел любовью, но стоило ему добиться расположения своей избранницы, огонь быстро затухал. Мне кажется, он может любить по-настоящему только тогда, когда в этой любви есть что-то необычное, переступающее все границы, доставляющее запредельные ощущения. В свете это называют «роковой любовью», – возможно, она и есть самая сильная. Но счастье ли это? Если да, то весьма своеобразное, доступное лишь избранным, которые сами выходят за рамки обычного. Простое человеческое счастье для таких людей скучно, – боюсь, Пушкин из их числа.