и тоньше и наконец вздыбилась над ним огромным замком. Юру окутал запах пены для бритья.
– Слышь, я тут подумал, – произнесла сиплым мужским голосом Бетельгейзе, – ты, когда щуку отпустил, желание-то загадал, Емеля?
Космонавт
Когда Юра Коновалов появился на свет, в правом кулачке он сжимал пуповину. Младенец никак не хотел разомкнуть синюшные пальчики и, лишь когда осматривавший его врач надавил на ладошку, отпустил свой трофей и зашелся надрывным плачем. Он судорожно вдыхал воздух и орал так, что уставшая роженица Коновалова М. Е. поднесла руки к вискам и закрыла глаза.
Этого момента не помнил никто. Ни врач, которому через пару дней надоела байка о первом подобном в его практике случае («Прикинь, он за пуповину держался, будто думал, что обратно по ней заберется»). Ни мать Коновалова, в родовой суете не заметившая этого факта. Ни сам Коновалов, которого гуманная человеческая природа наградила младенческой амнезией.
Первым, что он помнил, был белый потолок. Под ним – желтые цветы на обоях, мама, бабушка, дедушка и кто-то еще, кого в сознательном возрасте Юра не мог найти.
«Смотри, как ему нравится! Юре нравится? Нравится летать, а?» – повторял мамин голос, а другой голос, мужской, кричал «Вжу-у-у-ух!», и в это мгновение комната, диван, шторы теряли свою устойчивость, качались, удалялись, и наступал самый страшный миг, когда исчезали руки, только что державшие его, и он оставался один в пустоте, в утратившем привычное положение вещей мире. В это мгновение он хохотал особенно громко, и этот смех был квинтэссенцией его страха, такого огромного, какой обыденным плачем выразить было нельзя.
– Ишь как заливается! – это голос бабушки. – Космонавтом будет, как Гагарин!
– Космонавт Юрий Коновалов, Советский Союз! – говорил все тот же голос – исполнитель невыносимого «вжу-у-у-уха». Голос ярко пах одеколоном.
В тот же вечер мамины руки засовывали его правую ногу, левую ногу, руки одну за другой во что-то мягкое, теплое, безопасное. Оно обволакивало его, защищало голову, шею. Для обзора оставалось лишь маленькое отверстие, через которое было видно мамино лицо. И этого было достаточно.
Позже, из фотоальбома, он узнал, что надевали на него стального цвета комбинезон с большим капюшоном. На капюшоне была вышита алая звезда. Комбинезон в самом деле напоминал скафандр.
Из того же фотоальбома следовало, что одеколонный голос принадлежал мужчине с широкой улыбкой, короткой черной бородкой и темными, чуть навыкате глазами. Борода скрывала губы и подбородок мужчины, но сравнительный анализ верхней части лица позволил Юрику признать в нем отца.
Самое странное, что ни до, ни после запуска юного Коновалова в космос этот человек в воспоминаниях Юры не появлялся. Свадебное фото, на котором бородач надевал на мамин палец кольцо, однако, в альбоме присутствовало, что исключало случайность Юрикова зачатия. Все эти умозаключения
