Роган усмехнулся. – Если бы тебе было от меня что-то нужно.
– Да? – спросил Дрейк, чувствуя, как по спине ползет холодок. – И что бы я мог получить за такую информацию?
Ствол, упертый ему под рёбра, передвинулся повыше.
– Не зарывайся, Томми, – спокойно сказал Роган. – Люди получают номера и на искусственной вентиляции легких.
– Мне ничего не нужно, – сказал Дрейк. – Только твоя благодарность.
Роган внимательно посмотрел на него и вздохнул.
– Это всё слова, Томми, – лениво протянул он. – Слова не стоят благодарности.
Никакие слова ничего не значат, подумал Дрейк. Вы сами меня этому научили. Сами дали мне уравнение, на решение которого я потратил пятнадцать лет и множество жизней, включая свою собственную. Но теперь я знаю ответ – он заключается в самой постановке вопроса. Если доказать можно только то, что сделано, – значит, можно сделать и доказать.
– Во внутреннем кармане слева, – произнес он вслух, глядя на Рогана.
Тот кивнул. Парень слева распахнул на Дрейке куртку и, покопошившись под сердцем, вытащил квадратный кусок черного пластика. Роган повертел его в пальцах; на обратной стороне сверкнули шесть серебристых треугольников, наложенных друг на друга.
– Это что? – спросил он, рассматривая геометрически безупречный узор.
– Доказательства, – неожиданно севшим голосом сказал Дрейк.
Он едва успел сгруппироваться, когда парень слева взял его за шиворот и открыл дверь. От удара о землю из легких вышибло весь воздух. Некоторое время Дрейк лежал на влажном после дождя искусственном покрытии, разевая рот, как рыба, которую вынули из аквариума и швырнули на разделочный стол. Потом над головой послышался гул, и его обдало горячим ветром – аэромобиль опустился неподалеку. Гладкая черная дверь бесшумно поднялась, и показались длинные тонкие ноги в полупрозрачных шпильках. Придерживая руками рвущееся во все стороны платье, мотылек направилась к Дрейку, утопая каблуками в искусственном покрытии.
– Это благодарность, – прошелестела она, блеснув стразами на пушистых ресницах.
Дрейк взял у нее из рук туго набитый пластиковый пакетик. На это количество сверхчистого грэя можно было прожить пару месяцев – если, конечно, он сможет надежно залечь на дно, пока всё не уляжется.
– Уходи от него, – пробормотал он, пряча пакетик в карман. – При первой возможности.
Мотылек медленно покачала головой.
– Он всё равно не сможет тебя защитить, даже если захочет, – сказал Дрейк, с удивлением услышав собственную просительную интонацию. – Уходи.
В свете прожектора трепещущее под ветром платье было сияющим облаком, не скрывавшим ни единой косточки в хрупком, почти детском тельце.
– Не могу, – сказала она, беспомощно пожав плечами. – Он меня любит.
Мотылек повернулась и пошла к аэромобилю. Дрейк смотрел, как она вязнет на каждом шагу, до тех пор, пока от света прожекторов у него не заслезились
