еще. Такие глаза бывают у того, кто много чего пережил или много чего уразумел в жизни. Потому Кима и обращался к Стрелку уважительно. Спросив, каким делом тот кормится и жену кормит, не удивился, услышав, что Стрелок воин – само имя его о том говорило, ну и еще выправка. Вон он полулежит на санях, а все же в теле чувствуется какое-то звериное проворство, удаль молодецкая. Такому что расслабиться, что собраться – един миг.
Кима опять стал рассказывать о Ростове:
– Ростов-то, он растет год от года. Множество людей в него прибывать стало, когда Путята там порядок навел. Служить ему даже варяги считают достойным.
– Откуда же им тут взяться, варягам-то? – приподнялся на локте Стрелок. Взгляд стал цепким, внимательным.
Тут уж Кима запел соловьем: не в глуши, чай, живем, по Итиль-реке[10] варяжские ладьи нередко ходят.
– А-а… – протянул Стрелок как будто разочарованно. – А мы вот слышали, что Ростов так далеко от общих торговых путей стоит, что только бобры дикие там и водятся, а люди редко когда забредают.
Киму больше всего задело, что пришлый о бобрах непочтительно отозвался. Ну и стал пояснять, что у мерян бобер – зверь священный: он и мудр, и плодовит, и мастеровит; бобры умеют рубить деревья, запружать реки, строить дома, как люди, даже говорить между собой умеют лучше всех других зверей, так как работают вместе, ватагой. Да и богат бобер – мех его ценится у варягов не меньше соболя или куницы. Парень даже достал из-за пазухи искусно сделанную фигурку бобра на тесемке – оберег. Но его попутчиков восхваление бобра не больно-то и тронуло, и они вновь принялись расспрашивать, какие связи у мерян с другими землями Руси.
Далась им эта Русь! Кима-то и слова такого не знал. И их, похоже, это только порадовало. А когда стали спрашивать, кто же пребывает в Ростов, как упомянул Кима, тот с важностью поведал про ярла варяга Аудуна. Некогда приплыл он в эти края со всем своим родом и поселился в Ростове на берегах озера Неро. И посадник Путята был рад такому соседству.
– И как же ладят Аудун и Путята? – заинтересовался Стрелок.
Кима хмыкнул. Ну, паря, пусть глаза-то у тебя и матерые, а и Киме есть чем тебя подивить. И он принялся рассказывать, как что Аудун даже породнился с первыми людьми града: дочку самого посадника Путяты за себя просватал, а свою старшую отдал ни много ни мало за того воеводу Нечая, который Киме родной отец.
– Так что и я теперь с варягами в родстве, – приосанился мерянин.
Вот, пусть видят, с каким важным человеком свела их судьба. Потом добавил, что и тиун[11] градский, Усмар, недавно женился на другой дочери варяга Аудуна. А тиун этот в Ростове почитай один из самых важных людей.
Тут голос подала Света:
– Как же вышло, что слуга, тиун какой-то, смог так подняться в Ростове?
Ее вопрос озадачил Киму. Только и смог сказать: какой же тиун слуга, если без его догляда ни торги не собираются, ни дань не отправляют! Рассказывают, что Усмар сам из новгородской
Итиль – старое название реки Волга.
Тиун – управляющий в усадьбе, имении в древней Руси.
