табуретку, включила мотор. Проверила шпульку, натяг нити, плотно ли прижимает лапка материю. Все, как учила Глория.
Они шили флаги. Национальные, звездно-полосатые – тринадцать полос, белых и красных, плюс пятьдесят белых звезд на синем фоне, и флаги штата Аризона – сине-красные с рыжей звездой, от которой расходились желтые лучи. Кроили флаги в первом цехе, здесь, во втором, они получали разрезанные на полосы разноцветные тряпки. Они их сшивали двухнитиевым челночным швом, Белка уже знала, что этот шов гораздо прочнее цепного, поскольку не распускался при обрыве нити, да и нити на него уходило почти в два раза меньше. В углу сидела Дорин-оверлочница, мрачная лесбиянка с хозяйской ухваткой, короткой мужской стрижкой и стеклянным глазом, который выглядел гораздо живее настоящего. Дорин оверлоком обшивала флаги по краю и вшивала в угол белую тряпочную этикетку, на которой стояла мелкая надпись: «С гордостью сделано в США». Глория смеялась, что им платят чуть меньше, чем в Китае, и чуть больше, чем в Индонезии. Сделано с гордостью и почти что даром – говорила она.
Работали так: Белка сшивала желтые лучи с красным полем. Шесть желтых полосок и семь красных. Беззубая Клэр пришивала ультрамариновое поле. Глория вшивала в центр рыжую звезду. После передавала Дорин, та обшивала по периметру, вставляла в шов этикетку про гордость. Складывала пополам, потом еще и еще раз. Все – флаг Аризоны готов.
В мутное окно полуподвала был виден дальний кусок плаца и вход в караульное помещение. Белка каждые пятнадцать секунд вытягивала шею, всматривалась в грязное стекло – снаружи ничего не происходило, чьи-то ботинки бесцельно маячили перед самым окном, кто-то входил и выходил из караулки, дверь бесшумно, как во сне, открывалась и закрывалась. Потом она увидела Глорию. Ее вывели под руки.
Белка вскочила, подбежала к окну.
– Эй! – крикнула ей староста второй бригады – Белка даже не повернулась.
Сквозь пыль окна и из-за стрекота швейных машин происходящее снаружи выглядело как немое кино, мутное и не очень понятное. Вот Глория споткнулась, едва не упала. Ее грубо подхватили, тряхнули, поставили на ноги. Рядом бесновались два добермана – юрких, как два хлыста, и тоже немых. Откуда-то сверху опустилась клетка, охранники втолкнули Глорию внутрь. Беззвучно захлопнулась решетчатая дверь, охранник что-то крикнул, подал кому-то знак рукой. Клетка медленно поползла наверх и исчезла из видимости. Белка, присев, прижалась щекой к стеклу – двор, кусок стены, клетки видно не было.
– Что это? – Она растерянно обернулась. – Что это было?
Швейные машины весело трещали, пестрые тряпки флагов карнавальными драпировками топорщились на столах, живописными складками сползали на пол. Заключенные работали. Белка глаз не видела, лишь линялые платки, затянутые на головах, согласно тюремному правилу.
– Вы что? – тихо спросила она, отходя от окна. – Что с вами?
Машинки продолжали стрекотать.
– Это ж Глория! Она ж… – Белка подбежала к Клэр. – Она ж вам как сестра!
Беззубая
