в них насыпали песка. Но зато когда я увидела, что вышло, даже у меня самой захватило дух.
Небо. Ночное и звездное небо. Прямо такое, какое я видела вчера, когда я… мы с Симом сидели на заднем дворе. Поразительно.
– Виолетта Максимовна! – слышу маминым предельно строгим голосом из кухни.
У-у-упс. Сейчас мне сначала влетит, а потом я выслушаю длинную и нудную лекцию о вреде голодания.
Откладываю кисть, краски, вешаю на крючок заляпанный красками фартук и выбегаю из своей мастерской. Сделаю вид, что попила чай. Точно. С печеньками.
Хотя кого я обманываю, у мамы точно нюх на мое вранье. А может, у меня, как у Пиноккио, нос растет? Не знаю, в общем, но лекции избежать не удалось.
Зато потом папа, как обещал, приготовил потрясный ужин – стейки из семги. Такие, что от одного вида уже слюнки текли.
Мы, набив животы до отвала, пообщались с позвонившим Артемием, а потом дружно завалились в нашем домашнем кинотеатре, включив какую-то старую мелодрамку, под которую я благополучно начала дремать. И уже в свою комнату вернулась, почти не открывая глаз. Заползла под одеяло, и последней мыслью перед тем, как я провалилась в сон, была: а ведь Сим сегодня так и не позвонил.
Зато утро понедельника начинается с сюрприза.
Нет, сначала все шло более чем прекрасно. Подъем в восемь со звонком будильника, сладкие потягивания на кровати и неторопливая возня в уборной. Принять душ, высушить волосы, собраться, подмигнуть себе в отражении зеркала. В общем, я была, как никогда, бодра, свежа и довольна жизнью.
Ровно до того момента, как вышла из дома.
А все почему?
Потому что первое, что попадается на глаза у наших ворот, – черная новенькая сверкающая BMW. Уже тогда в моей голове зародилась догадка, чья она. Такая пафосная и дорогая. Но я упорно отказывалась в это верить!
Но когда дверь с водительской стороны открылась, оттуда действительно вышел тот, кого встретить здесь в девять утра я совершенно не ожидала. Более того, я на девяносто девять процентов из ста была уверена, что субботняя угроза Сима – блеф! И тем не менее:
– Добрейшее утро, – сама любезность, Стельмах, с соблазнительной улыбкой на губах. Как всегда, идеален: свеж, бодр и умопомрачительно хорош. И это ужасно раздражает!
Я же дала ему понять, что не собираюсь ехать с ним в универ. Или он не понял, что мое молчание – это отказ? Наверное, нужно было это сказать ему в лоб, а теперь уже поздно. Теперь я крайне нелюбезно интересуюсь:
– Какого ч… ты тут забыл? – выдаю, и о чудо, что я вовремя прикусила язык. Потому что хлопнула дверь, и вышел папа. Пронесло.
– Виолетта! – слышу удивленно-возмущенное за спиной. Нет, не пронесло. – Это что за слова такие, юная леди? – бросает на меня неодобрительный взгляд родитель. – И тебе доброе утро, Макс, – пожимает Стельмаху-младшему руку, а я стою, как вкопанная, у ворот и хлопаю глазами, разглядывая этого улыбчивого негодяя.
Вчера,
