из ее рассказов очень много о людях. Оказалось, совсем не все они столь справедливы и добры к своим лошадям, как наш дорогой хозяин. «Бывают, – говорила мне мама, – люди попросту злобные. Я бы таким вообще никогда не доверила лошадей и собак. Попадаются и такие, что вроде бы злобы особенной не проявляют, а просто по глупости губят замечательных лошадей. Поэтому, дорогой мой сын, желаю тебе не только отдавать себя без остатка службе, но и оказаться в хороших руках. От этого во многом зависит твоя дальнейшая участь».
Мудрая добрая матушка! Как правильно ты мне все объяснила. Если бы мы еще сами могли выбирать хозяев. Но о таком положении дел лошадям пока остается только мечтать.
Глава IV
Бертуик-парк
В начале мая к нам пришел слуга сквайра Гордона. Едва заметив его, я понял: это за мной. Так и оказалось на самом деле.
– Ну, до свидания, Черненький, – начал прощаться со мной хозяин. – Веди себя хорошо. Я отдаю тебя в отличные руки.
Мне хотелось ответить дорогому хозяину, что я конечно же буду стараться по мере сил вести себя у сквайра Гордона соответственно своей родословной и хорошему воспитанию. Но, к сожалению, не родилось еще лошади, которая умела бы говорить человеческим языком. Вот почему я просто ткнулся носом хозяину в руки, а он ласково похлопал меня по холке. На этом прощание наше закончилось, и мы со слугой сквайра Гордона поехали на новое место.
Поместье Гордонов опоясывало нашу деревню. Деревня называлась Бертуик, а поместье – Бертуик-парк. Вели туда большие металлические ворота, возле которых жил сторож в сторожке. По ту сторону от ворот начиналась дорога. Она шла сквозь старинный парк с большими деревьями. Потом надо было пройти сквозь другие ворота. За ними росли сады и высился дом сквайра Гордона. Обогнув его, вы попадали на задний двор. Там был паддок, или огороженный луг, на котором выгуливают лошадей. За паддоком шли ряды старых яблонь. Миновав их, можно было увидеть внушительных размеров конюшню, в которой располагалось не только множество лошадей, но и огромное количество экипажей.
Если бы я рассказал вам подробно о прекрасных конюшнях мистера Гордона, для истории моей жизни в этой книге просто не хватило бы места. Вот почему ограничусь лишь словами по поводу помещения, в которое поселили меня самого. Оно было просторное и светлое. Низкие перегородки разделяли его на денники. В большинстве конюшен перегородки возвышаются над твоей головой. У сквайра Гордона перегородки доходили лошади лишь до груди, а выше была решетка. Сквозь нее в денники проникало достаточно света. Кроме того, лошади друг друга видели и, если возникало желание, могли поболтать. Не понимаю, почему все конюшни на свете не строят подобным образом? Разве людям не ясно, как неприятно стоять отгороженным от всего мира глухими стенами!
В каждом деннике была низкая полка для сена и кормушка, из которой можно было поесть овес, если, конечно, конюх
