в переплавку, так как художественной ценности утварь не представляет. Ладно, если хочешь, оставайся, поешь, а я…
Ингви встал, отодвинув тяжелый резной стул. Ннаонна торопливо вскочила:
– Нетушки, я с тобой! Ни за что не пропущу это зрелище! И это… слышище!
Король улыбнулся:
– Ладно, идем! Никлис, вели слугам… ну, кто здесь постарше – пусть разыщут какую-то мантию… или что там найдется для торжественного приема. Я совсем забыл…
– Уже, твое демонское, все готово! Я им и слова не говорил, сами притащили – и камзолов, и этих, с мехом таких…
– Мантий, что ли?
– А Гангмар их знает, как называются… Одних только корон четыре штуки! Эта… Твое демонское, слышь-ка… – Никлис опустил глаза, изображая смущение, хотя и не очень старательно. – А можно я себе кой-чего возьму из шмоток королевских?
– Уже стащил что-то, небось, а? – Ингви только теперь обратил внимание на то, что бывший воришка щеголяет в дорогом камзоле, который ему явно узковат в плечах.
– Есть такое дело, – бывший вор перестал смущаться, – но я, твое демонское, чего поплоше взял, чтоб мне лопнуть. А как же? Мне же теперь эта – небось, должность какая при дворе положена? Звание высокое? Могу ли я моего природного государя дрянной своей одежкой – это, опорочить? Что ж тогда послы чужедальних стран скажут? Скажут – вот он, самый, что ни есть, наивернейший слуга, а ходит в обносках! Разве ж мыслимо? Эта…
– Нет, Никлис, немыслимо. Пусть лучше скажут – вот наивернейший слуга, а и тот тянет у его величества все, что плохо лежит. Что уж тогда говорить о прочих, не наивернейших? Все, все, взял – пользуйся. Но впредь чтоб прекратил тащить. Я тебя… – Ингви задумался. – Я тебя начальником стражи сделаю! Будешь ловить воров и прочих преступников.
– Да как же я… Да мне… неможно мне… эта…
– И слушать не хочу! Все, Никлис, вели тащить сюда короны и мантии, а публика пусть собирается у тронного зала. Скажи всех сегодня приму… если выживу.
Пятнадцатью минутами позже король-демон воссел на старинный альдийский престол и аккуратно расправил тяжелые багровые складки мантии. Ннаонна, в неизменном черном наряде, заняла место на широком подлокотнике трона, подтянув одну ногу и свесив другую, положила подбородок на колено и покосилась на короля. Ингви сумел не рассмеяться.
– Впускай их по одному, господин начальник стражи! – велел он Никлису.
В кабинете Гюголана жарко пылал камин. Подле стояло кресло, в нем – небрежно отброшенная отороченная волчьим мехом накидка. Король отшвырнул ее, когда слуги принесли весть о возвращении Гезнура.
Гюголан подобрал накидку, сел в кресло и закутался поплотней.
– Садись, сынок! – король указал стул. – Придвигай поближе, садись рядом… Я все не могу согреться… Возраст, по-видимому. Садись…
Гезнур огляделся, заметил стул, переставил к камину. Сел.
– Я
