сам прекрасно понимал то, что если сделаю подобное, то в ответ получу опять же только по одному медному куску за шкуру с одного паука. И всё. Дороже никто мне за это не заплатит. Могли бы заплатить, например, те же проезжающие мимо торговцы? Если бы я с ними встретился и попытался как-то найти общий язык. Но не в этот раз.
К тому же, такой торговец у нас редко появлялся. И ехал сразу к старосте. Если я попытаюсь перехватить его хотя бы на дороге, за пределами деревни, то никто не гарантирует мне того, что этот самый человек позже не расскажет старосте о том, что покупает такие шкуры у меня напрямую? Ведь я был уверен в том, что староста перепродаёт их куда дороже? Даже если он их продаёт хотя бы по пять медных кусков за штуку, заработок у него получается далеко не слабый? Но, как говорят, кто на что годится. Кто будет разговаривать с каким-то двенадцатилетним мальчишкой? У которого ещё и глаза… Страшные. Не знаю почему, но мои глаза пугали старосту. Они были синие. Да, часто меняли цвет от настроения и освещения, но в основном цвет был ярко-синий. Говорят что это для людей не совсем естественно? Не знаю… Я ничем от людей не отличался. Тоже две руки, две ноги, и кое-что болтается между ног, как у обычного мальчишки. Правда, я был худой и достаточно костлявый. Из-за того, что приходится постоянно экономить на еде. Но тут ничего не поделаешь.
Кстати… Не так давно я видел то, как через нашу деревню проезжал сын нашего дворянина. Он любил, чтобы его именовали барин! Хотя кто-то говорил, что он вроде бы был бароном? Не знаю. Для меня это особого значения не имело. Тем более, что я редко сталкивался с такими людьми. Так как опасался одного. Что меня просто запорют плетьми насмерть. Уже были такие случаи. У нас вон, даже сын старосты тогда попал в переделку, когда не слишком быстро, как показалось наследнику нашего хозяина, снял с головы свою шапку. Тогда ему досталось двадцать ударов плетьми. Немаленькое наказание. Он потом неделю пластом лежал. Ведь лупил его от души слуга, который, судя по всему, ещё был и десятником стражи местного благородного. От души лупил. До мяса ему шкуру спустил со спины. Честно говоря, когда я об этом узнал, то даже немного порадовался. Хотя внешне постарался не демонстрировать своей радости. Всё только о по той причине, что этот выскочка, который гордо себя именовал лесорубом, хотя в лес ходил в лучшем случае раз в месяц, за чахлой вязанкой хвороста, часто меня задирал. Особенно после того, как я остался один. Ну, ещё бы… Ему-то уже было восемнадцать лет. Уже жениться пора. И сам староста старательно ему невесту подбирает. И даже, кажется, уже известно то, чья дочка ему в жёны пойдёт? Если в нашей деревне смотреть, то это скорее всего Мария. Достаточно высокая, фигуристая, и красивая дочь ткачихи, которая старательно ткань делает и пряжу в нити сучит. А что? Доход-то у неё хоть какой-то, но всё же есть. Ткань у неё часто забирают даже для слуг местного благородного. Только есть одна проблема. Самой этой Машка было только шестнадцать лет от роду. И она не особо хочет связываться с сыном старосты. Конечно,
