style="font-size:15px;"> Пройдя высокими галереями и парадными залами, сопровождаемая гневными выкриками и проклятиями, я наконец вошла в просторную комнату, располагавшуюся на втором этаже. Ее высокие стрельчатые окна выходили во внутренний двор замка, где раскинулся уснувший навечно сад и замерший пруд, мягко отражавший серебристое свечение, занимавшееся на горизонте.
– Так значит уже утро, – бормочу рассеянно.
В комнате царил такой же сумбур и беспорядок, как и во всем замке. Балдахин роскошной резной кровати валялся на полу разодранный в клочья, и тут же лежала бездыханная госпожа в шелковом ночном платье, расшитом воздушным кружевом. Золотые кудри рассыпались по ковру, а на белой прекрасной шее Агнесс чернел уродливый укус. Толпа служанок и нянек столпилась вокруг, рыдая и громко плача, а у изголовья на коленях стоял белый как смерть бургомистр Верон, за его спиной нависал волхв Диодус, который, едва завидев меня в дверях, яростно стиснул челюсть.
– Повелитель, тварь здесь, – произнес он ледяным тоном.
Верон поднял тяжелую голову с пролегшими под глазами глубокими тенями.
– Ты… – сорвалось с его губ. – Что ты сделала с ней? Проклятая! Что ты сделала с моей Агнесс?!
– Тварь!
– Сжечь ее!
Переставшие плакать женщины обступили меня со всех сторон. Меня же сковал взгляд Верона, полный глубочайшей боли и ярости.
– Смерть ведьме! – крикнул снова кто-то.
Хочу что-то сказать, как-то оправдаться. Но едва раскрываю пересохшие губы, как что-то острое больно обжигает щеку. Потрясенная, испуганная, пячусь назад и хватаюсь за горящее лицо. Тут же за стражниками вижу одну из служанок. Это она только что бросила в меня кусок разбитого зеркала. И словно по команде, будто кто-то спустил курок, мужчины и женщины принялись хватать первое попавшее под руку и бросать в мою сторону. Я стояла посреди этого кошмара, оглушенная, немая, безучастная к той жуткой ненависти, что окружала со всех сторон, напирала на стражников, ставших вдруг моей единственной защитой, единственным препятствием, мешавшим толпе растерзать меня.
– Сомкнуть кольцо! – раздается словно через вату голос Керана.
Передо мной вырастает его спина, и следующий острый осколок зеркала вонзается в рукав Керана.
– Прекратить! – взревел Верон. И этот крик мгновенно заставил всех умолкнуть. Бургомистр шагнул ко мне, испепеляя взглядом. Чувствую на щеке что-то мокрое. Это кровь, и только через мгновение до сознания доходит, что это слезы. Проклятые предательские слезы, капавшие с подбородка.
– Скажи, Фиантен, – начал бургомистр, – какую смерть ты себе избираешь за убийство моей Агнесс? Быть сожженной на костре или разодранной толпой?
Он говорил в полнейшей тишине. Звенящей. Оглушающей.
– Клянусь, – шепчу, борясь с подступающим рыданием. – Я никогда не причинила бы никому вреда. Прошу, поверьте мне…
– Поверить?! Как я могу
