идти наперекор воле Владетеля – дураков нет… Но с другой стороны, все в этом мире происходит по воле Владетеля, значит, то, что Безымянный выказал готовность повиноваться Соболу, несомненно, тоже его воля… Или нет? Подобный теологический тупик оказался совершенно непроходимым для недостаточно развитых юношеских мозгов (впрочем, не исключено, он оказался бы таковым и для мозгов намного более развитых и изощренных), так что Тай отбросил всякие рассуждения и перешел к конкретике:
– А почему?
– Потому что потому, – отрезал Грон.
Ну не объяснять же мальчишке, как по идее должен отреагировать один из… богов, что ли (он пока так до конца не разобрался, кто же такие Владетели), этого мира, выяснив, что один из его слуг, до сего момента считавшихся априори абсолютно ему преданными, внезапно выразил желание повиноваться кому-то другому. Причем тому, кому он такого права не делегировал… Или все-таки делегировал? Грон стиснул зубы. Ну что за загадка?! Так знает Владетель что-то о нем или это какая-та ошибка, накладка?.. Вызванная, например, неким сбоем в одном конкретном Безымянном либо тем, что его, Грона, то есть Собола, сильно поранила магическая тварь, созданная с помощью силы Владетеля, и от его организма до сих пор неким образом попахивает магией Владетеля. Или еще какими-то пока еще непонятными причинами. Ну, скажем, как это часто бывает в бульварных романах, его мамашка пригуляла его с Владетелем. Вроде как здесь принято считать, что этот самый Владетель выглядит вполне человекообразно…
– Слушай, а может… – подал голос Борнус, возбужденно сверкая глазками.
– Нет, – жестко отозвался Грон. – И вообще, давайте ложиться спать. Поздно уже. Кто знает, как оно завтра все будет.
Тай и Борнус разочарованно переглянулись, но Грон был прав. Поэтому, еще немного пошушукавшись, оба пажа разобрали постели и улеглись, затихнув довольно быстро. Грон еще некоторое время лежал в своей кровати, ожидая, пока дыхание приятелей окончательно выровняется, а затем медленно, стараясь не выдать себя ни единым звуком, сел. Тело немного затекло. Оно же все еще оставалось хоть и довольно развитым, но пока недостаточно натренированным телом пятнадцатилетнего юноши, находящегося в самой серединке пубертатного периода. И настойчиво требовало движения. Грон некоторое время сидел, прислушиваясь к мерному сопению Тая и Борнуса, а затем положил руку на грубую спинку своей кровати и рывком поднялся. Ногу слегка прострелило болью. Кровать скрипнула. Грон замер, прислушиваясь, но оба его соседа по спальне продолжали мерно дышать. Грон перевел дух и осторожно двинулся к двери.
Безымянный торчал на том же самом месте. И в той же позе. Грон взволнованно сглотнул (пока ему еще не удалось взять под контроль рефлекторные реакции тела, но он по этому поводу не слишком волновался, поскольку так же было и сразу после предыдущего переноса) и осторожно выбрался из-за угла. Безымянный медленно повернул голову в его сторону, снова принюхался и опять согнулся в низком поклоне.
– Повинуюсь,
