хрипло вмешался Нэт. – Черт возьми, американцы – не скот, как у них люди. Они никогда не сдадутся. Они будут сражаться, пока все не погибнут.
– Скоро узнаем, – тяжело сказал Джондоусон, – будут они сражаться или нет. Хашамото дал им месяц для ответа, но…
Радио неожиданно снова засвистело.
– Тише! – прошипел Джондоусон. Он внимательно слушал.
Остальные тоже слушали, хотя понимали услышанное не больше Дикара. В окна слышался шорох листьев. Девочки пели, работая на поляне. Мальчики принесли убитого стрелами оленя и довольно переговаривались. В окна ярко били пробивающиеся сквозь листву лучи солнца. Но в доме только тень и бледные лица и бесконечный тонкий писк радио.
Джонжоусон начал громко передавать, что сообщало ему радио.
– Мои друзья по Тайной Сети, говорит Национальный первый, многие годы мы живем под постоянной, непрерывной угрозой смерти. Годами мы переносим трудности и страдания, на которые готовы идти люди только из любви к богу и к своей стране, которую они любят так же, как бога. Каждое утро в течение многих лет мы слушали список погибших.
Из-за их смерти, мои друзья, и потому, что мы жили со смертью, дух свободы не умер в Америке. Благодаря нашей работе азиафриканцам удалось победить лишь тела наших людей, но не их дух. Все эти годы сохранялось у наших угнетенных соотечественников стремление жить и бороться за свободу.
И поэтому, мои друзья из Тайной Сети, услышав этот ультиматум азиафриканцев, мы поняли, что прежде всего нам нужно решить, как на него отвечать. И если больше нет надежды на освобождение, наш долг – призвать соотечественников избрать меньшее из зол, с которыми мы сталкиваемся.
Как ни ужасно вечно жить в рабстве, но все же не лучше ли жить на земле, где мы родились, чем быть изгнанными с нее? Такой вопрос я недавно задал вам, и вы все ответили на него. И вот результат.
Свист прекратился. Кто-то шумно вздохнул. Сердце Дикара колотилось о ребра, его ладони стали влажными от холодного пота.
Свист начался снова – и снова прекратился. Джонстоун ничего не сказал.
– Выкладывай! – хрипло прорычал Нэт.
Голос в комнате словно не принадлежал Джондоусону.
– Триста пятьдесят семь голосов. Все, за исключением двух, за то, чтобы сдаться.
Джондоусон сделал жест, словно отталкивал что-то от себя.
Уолт рассмеялся.
– Они поступят, как говорит Тайная Сеть.
От его смеха Дикару стало холодно.
– Это конец, джентльмены, – сказал Уолт. – Конец нашего военного совета.
– Что ж, – сказал Нэт, пожимая плечами. – Думаю, нам очень повезло, что мы здесь на Горе. Детишки прожили здесь в безопасности много лет. У нас тоже может получиться.
Норманфентон не шевелился и ничего не говорил. Он больше не напоминал Дикару большой дуб на Поляне. Скорее походил на то дерево, что растет на вершине Горы, с
