то, что приходилось выполнять распоряжения такой крысы, как Петелли.
Утром в субботу мы с Брантом отправились в спортивный зал, чтобы взвеситься. Когда я выходил из кафе, меня приветствовала большая толпа, но я ничуть не радовался восторженным выкрикам. Я заметил Тома Роша и Сэма Уильямса и выдавил из себя улыбку, когда они помахали мне.
У весов в спортзале стоял Петелли и курил сигару. За его спиной торчал Пепи. Рядом толстый мужчина с грубыми чертами лица в светло-желтом костюме подпирал стену и ухмылялся всякому, кто смотрел на него. Оказалось, что это менеджер Майами Кида.
Я перешагнул через растяжки и вошел в одну из кабин для переодевания. Когда я разделся, появился Кид. Я с любопытством посмотрел на него. Он был высок и мощно сложен, но я сразу углядел у него на талии лишний жирок. Я вышел, и он глянул на меня с презрительной улыбочкой.
Я был на четыре фунта тяжелее его и на три дюйма выше.
– Что ж, – громко сказал Кид своему менеджеру. – Когда такие здоровяки падают, от них грохота больше.
Судя по раскатам смеха, толпа решила, что это самая остроумная шутка из всех, что ей когда-либо доводилось слышать.
Когда я сошел с весов, Кид, сохранявший все ту же презрительную улыбочку, подошел и взял меня за предплечье.
– Эй! – воскликнул он. – Кажется, говорили, что это боксер? Что, парень, вот это ты называешь мускулами?
– Убери руки, – сказал я и так посмотрел на него, что он поспешно отступил. – Сегодня вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.
Вдруг наступила тишина, и разговоры возобновились только после того, как я ушел.
Брант бегом догнал меня и, когда я входил в кабинку, сказал мне:
– Не обижайся на него. Он известный задира.
Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, отчего Солли встревожился. Он боялся, что Кид брякнет что-нибудь такое и я на ринге врежу ему хорошенько. Брант был недалек от истины.
– Да? – сказал я. – Я тоже.
Первая часть обещанной Брантом платы появилась после обеда. Он сам привез ее.
– Я решил, что ты будешь классно в этом выглядеть, – сказал Солли, не глядя на меня. Он снял крышку с коробки и показал мне белый полотняный костюм, шелковую кремовую рубашку, бело-зеленый галстук и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжал он, пытаясь изобразить любезность. – Примерь-ка.
– Засунь их обратно и убирайся, – ответил я.
Я лежал на кровати в маленькой комнатке, которую предоставил мне Рош. Шторы были наполовину опущены, и в помещении стоял полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов – семь часов, которые тянулись как тюремный срок без надежды на амнистию.
– Что с тобой? – спросил Брант, краснея. – Разве тебе не это нужно? – И бросил мне костюм.
– Уйди сам, пока я тебя не выкинул!
Когда он ушел, я закрыл глаза
