в небе узоры и завитки. Дым у меня то клонился на сторону, то опять круто шел вверх. В некоторых местах я его строгал рубанком и полировал. Другие места я нарочно оставлял шершавыми. Дым был у меня разноцветным – на одно место поглядишь, будто ночь на дворе или тучи. В другую сторону поглядишь – совсем синий мой дым, с розовым оттенком, будто под солнцем.
Через месяц с дымом было покончено. Он был так красив, что нельзя было глаз оторвать от него. Он был так высок, что его видно было отовсюду за сто километров. Иногда я брал билет на электричку и отъезжал километров на пятьдесят полюбоваться своим дымом издали. Издали дым был еще красивее.
Во всех деревнях и городах люди то и дело бросали работу и любовались дымом. При этом они говорили разные слова.
Одни говорили:
– Ай-яй-яй!
Другие говорили:
– Вот это да!
Третьи говорили:
– Ну и ну!
А четвертые говорили:
– Ничего не скажешь!
– Это я построил! – говорил я. – Это мой дым!
В ответ все смотрели на меня, качали головами и говорили:
– А!
Но не в этом было главное. Главное было в том, что, когда я построил свой замечательный дым, у меня не осталось материала для дома. Ничего не осталось, ни одного гвоздя! И дом мне строить было не из чего.
Корова-спасительница
Жил я как-то у лесника и пошел на охоту.
Лес мне был незнакомый, и я боялся сначала далеко уходить. А потом увлекся рябчиками. Так они в березах, в елках вспархивали, так умело затаивались, что я скоро забыл про все, а только думал, как бы увидеть и подстрелить птицу.
Ходил я, ходил, устал, сел отдохнуть, осмотреться. А была осень, и весь лес стоял передо мной золотой, потупившись, и березы тихо роняли листья. На всем золотом и нежно-желтом одни рябинки, как флаги, как красные знамена, горели – такой у них горячий красный цвет.
Подумал я о грибах, но только, смотрю, не видно совсем грибов. «Как же так? – думаю. – Рябчиков не добыл, так хоть грибов набрать надо!»
Взял я тогда палку, вышел на поляну, стукнул три раза палкой по старому корневищу и сказал волшебные слова:
Моховики-боровики,
Подберезовики,
И козлята, и опята,
И маслята, и сморчки!
Вы меня не прозевайте,
Из-под листьев вылезайте!
И только сказал я это, сразу вижу – полно везде грибов с коричневыми бархатными шляпками; под кустами, на полянках, под березами, под елками, под хвоей и под листьями.
Кинулся я на них, сперва с корешками брал, а потом опомнился, одни шляпки стал срезать. Сумка моя все тяжелее становилась. А тут еще глухарь поднялся – старый, бородатый, – забухал крыльями так, что у меня сердце остановилось. Выстрелил я, поднял глухаря, а он тяжелый-тяжелый, с холодными лапами.
Очень я обрадовался и запихнул его тоже в сумку,
