бы та же нежить поблизости, давно бы на эманации смертей или запах крови заглянула. При этом большинство мертвецов не обладали привычными органами чувств, кроме зрения. Вот с этим следовало разобраться, и уточнить у знающих.
Дикое зверье… Вряд ли. Они очень редко появлялись на окраине Серого леса, а мы всего лишь на сто – сто пятьдесят метров в него углубились, сойдя со старой имперской дороги.
Но смердело от гобла знатно. Вот падальщиков амбре могло привлечь.
Девчонка замерла на несколько секунд, осознавая сказанное мной, а потом быстро-быстро закивала. Я вытащил из ее рта грязную замусоленную тряпку и занялся путами. Сначала освободил ногу. Узлы хоть и нехитрые, но тугие. Минут пять на них потратил с этими слабосильными «изящными пальчиками».
Девушка тихо охнула, встала сначала на четвереньки, затем поднялась, пошатываясь, быстро раскатала юбку и неожиданно схватила меня за грудки. Притянула к себе. Рубаха захрустела вот-вот готовая окончательно порваться.
– Ты ничего не видел! Понял?! – почти по слогам тихо-тихо прошипела, а взгляд дикий. Вот тебе и благодарность. По сериалу про эльфов должна была расстаться с девственностью здесь и сейчас. Тем более оказалась у ног спасателя, раскинув свои. Но дочь старосты плевала с высокой колокольни на замыслы режиссерки с Земли, еще раз меня встряхнула, повторила вопрос, – Ты понял?!
Надо же, боевитая какая.
– Руки убери, – посмотрел ей в глаза, Айла разжала от неожиданной команды пальцы. Точно, шокировало новое поведение Глэрда. Не комментируя, приказал, – Иди, Амелии помоги освободиться! Она рядом с Хармом. Вон там! И возьми! – указал пальцем направление, протягивая ирс, девушка автоматически сжала длинную рукоять, – На поляне дохлый гобл, разрешаю воспользоваться его кинжалами…
– А где Аскольд? – перебила меня, теперь стали понятны настороженные взгляды, которые нет-нет и бросала красавица по сторонам, будто кого-то ища или ожидая. Это плохо. Похоже, ни она, ни травница, не видели какого стрекоча задал тот.
– Трусливый мрок! Сбежал! Бросил копье и щит, – со всей возможной экспрессией заявил, сплевывая в сторону и показывая презрение к поступку забулдыги. Не стал щадить чувства селянки, вбивая правильные установки. Иначе подлая крыса, учитывая ее морально-этическо-волевые качества, могла такого понарассказывать… Родич, мать его. И ему поверили бы, а не мне. Что будет стоить слово чужака против слова своего? Ничего. Проверка на амулете? И опять дура заполошной речью сбила с некой, пытающейся сформироваться мысли. Важной. Я это чувствовал.
– Как? Хочешь сказать, что ты всех… – и столько недоверия в голосе, но в нем же и некое облегчение.
Странно.
– Ногами! В прыжке! Раз, и в кусты! Не хуже зайца, – не дал закончить ей фразу, – Да, убил всех я. От «ловца» освободился, обратившись к крови и родовой памяти. Понимаешь, что это значит? – утвердительный кивок, а вид заторможенный, вряд ли девушка
