сноровисто набрал номер на вмонтированном в крышку стола пульте, с евангелистским огнем в глазах небрежно смахнув на пол груду отчетов из прачечной. Замурлыкал скрытый механизм, часть стола вдруг провалилась, чтобы через мгновение вернуться на место уже с черным пластмассовым, отделанным золотыми быками сундучком.
– Одну секунду, – сказал капеллан.
Первым делом он извлек из сундучка длинную полосу белой ткани, также расшитую золотыми быками, и обернул ее вокруг шеи. Затем выложил на стол толстый фолиант в кожаном переплете и поставил на него двух металлических быков с выдолбленными спинами. В одного налил дистиллированной воды из пластиковой фляги, в другого плеснул благовонного масла и поджег. Билл радостно наблюдал за столь знакомыми приготовлениями.
– Чудеса! – сказал он. – Выходит, вы тоже зороастриец? Тогда вы меня без труда поймете.
– Какие там чудеса, сын мой, всего лишь плоды разумного планирования. – Священник бросил в огонь щепотку порошка; ноздри Билла затрепетали, учуяв дурманящий аромат. – Милостью Ахурамазды я помазанник Зороастра, волею Аллаха – правоверный муэдзин, представительством Иеговы – обрезанный ребе и так далее и так далее… – Тут его елейное лицо ощерилось в зверской гримасе. – А из-за нехватки офицеров я – трижды проклятый интендант! – Его лицо снова обрело благостное спокойствие. – Теперь поведай мне свои печали…
– Гм… дело непростое. Возможно, с моей стороны это глупая подозрительность, но меня беспокоит один приятель. Что-то в его поведении… как бы это сказать…
– Доверься мне, сын мой, и без страха поведай самые сокровенные помыслы. Ничто из сказанного тобой не выйдет из этих стен, ибо призвание и обет требуют от меня хранить тайну исповеди. Облегчи душу, дитя мое.
– Вы очень добры, мне уже полегчало. Видите ли, мой приятель всегда был малость чудаковатым: чистил всем нам башмаки, добровольно вызывался дежурить по сортиру и не интересовался девушками.
Капеллан кивнул с благочестивым одобрением и помахал рукой, подгоняя к себе душистые благовония.
– Не вижу причин для беспокойства. Этот твой приятель, сдается мне, славный парень. Ибо сказано: помогай ближнему своему, разделяй с ним бремя забот его и избегай блудных дщерей.
Билл фыркнул:
– Все это хорошо для воскресной школы, а не для армии! Вообще-то говоря, мы считали его малость пришибленным, но сейчас я не об этом. Как-то оказались мы с ним в рубке управления артогнем, и он нацелил свои часы на орудия, придавил заводную головку, и раздалось «щелк!». А вдруг это фотоаппарат? Я… я думаю, что он шпион чинджеров!
Обливаясь потом, Билл откинулся на спинку стула и стал хватать ртом воздух. Роковые слова были произнесены.
Священник, благостно улыбаясь, продолжал кивать, наполовину одурманенный парами. Наконец он очнулся, громко высморкался и раскрыл толстый фолиант. Пробормотав что-то на древнеперсидском, он заметно воспрянул духом.
– Не лжесвидетельствуй! – загремел он, нацеливая на Билла обвиняющий
